Мэр согласился, и вокруг дома и внутри него закипела работа. Кирпич снаружи почистили, покрыли специальным составом. Чтобы навечно. Починили крышу, установили водостоки. Перед фасадом дома прямо на тротуаре уложили правильную плитку. Вставили резные двери, новые огромные пластиковые окна с рамами под дерево. Закипела работа внутри.
И вдруг стоп. Все вновь затихло. За окнами стало темно и мрачно. Почему именно так, никто не мог понять. Но интуиция народ не обманула. Как чуял народ: что-то не так. Далее пойдет простой пересказ воспоминаний знакомого прокурора.
Хозяин дома после завершения отделки фасада, установки новых ворот и калитки велел строителям приступать к отделке внутри дома, и обязательно вести ремонтные работы аккуратно. Призвал беречь буквально каждый отдельно взятый кирпич. Для этой ответственной работы прораб нашел и привел к нему трех, как он сказал, лучших тружеников города.
Мустафа любил свою работу. Он был спокоен. Мог часами тюкать по кирпичу, стесывая остатки раствора. Или полдня махать кисточками. Он приехал откуда-то из Средней Азии. И, хотя имел советский диплом о законченном среднем образовании, по-русски говорил не столько плохо, сколько мало. Главное, он был спокойным и послушным работником. Зарплата его устраивала. На двух других напарников он смотрел так, словно их и вовсе не существовало. То есть сквозь них. Они тоже были неместными. Один из Мариуполя, другой из Молдавии, из самого Кишинева. В общем, обычный набор тружеников по строительству и ремонту современной России до кризиса.
Хоть и говорили им заказчик ремонта и прораб стен не трогать, но не послушались они. Вернее, старались они, как могли, но очищать-то стены от старой штукатурки нужно? Нужно. Вот и тюкали молотками по стенам. И дотюкались на свою голову.
Тешут они, постукивают молотками каменщика по старой штукатурке на стене, а там звенит пустотой. Они повнимательнее постучали, потюкали. Звенит. Пустота. Но сказали же им стены беречь, кирпич не трогать. Вот они и решили пока не лезть не в свое дело. Деньги платят хорошие. Чего лезть не в свое дело? Но о загадочном звуке этом никому не сказали. А любопытство-то гложет. Работают они втроем, переглядываются. Был бы кто один, уже бы все вопросы решил. А тут трое.
В общем, терпели неделю. Не вытерпели. Гложет их любопытство. А у любопытства три выхода. Плюнуть, смириться и забыть первый. Второй всем все рассказать, поделиться открытием, мыслями и сомнениями. Третий все сделать самим, все разузнать и никому не сказать. Вдруг повезет? И ведь повезло!
После череды недомолвок и переглядываний они порешили аккуратненько так вытащить пару кирпичей и посмотреть, что там, за стеной. Может, сокровища дореволюционных купцов? В общем, допереглядывались. Как решили, так и сделали. Аккуратненько так вытащили пару кирпичей из стены. А там тайник. В нем оказалось ведро, полное золотых царских червонцев. Сколько там было этих золотых червонцев и какого размера было это ведро, так никто и не узнал. Не поделили они это ведро монет.
Старый дом, почти сто лет хранивший в себе сокровища, превратился в обитель кошмаров и ужасов. Не поделили они все это. Не зря психологи и психотерапевты утверждают, что в компании из трех человек двое всегда дружат против третьего. Мустафа оказался проворнее. Зарубил он топором своих коллег по строительному делу и товарищей по находке. И пустился в бега.
Поймали? спросите вы.
Конечно, поймали. Те монеты, что еще остались и дошли до суда, ушли в пользу государства. А золото, как всегда, подтвердило свою способность вселять в человека дух стяжательства, жадности и своим звоном обеспечивать полное отсутствие мозгов. Золото проявило свою способность заменить некоторым людям все.
Поймали? спросите вы.
Конечно, поймали. Те монеты, что еще остались и дошли до суда, ушли в пользу государства. А золото, как всегда, подтвердило свою способность вселять в человека дух стяжательства, жадности и своим звоном обеспечивать полное отсутствие мозгов. Золото проявило свою способность заменить некоторым людям все.
Вот она сбыча мечт и чаяний, решение всех вопросов. Исполнение желаний. Вот она. Рядом. Тем более что у тебя ведро с золотыми монетами. Оно у тебя. У тебя одного. И принадлежит только тебе. Вот, впрочем, и все.
Пятница, 131
Контрабандная булава
Федор стоял на углу дома возле перекрестка рядом с Кооперативным рынком. Он нервно докуривал недавно стрельнутую у прохожего сигарету. Запах дыма явно указывал на то, что она вела свое происхождение из пачки, которые продавали тут же, неподалеку, на этом же самом Кооперативном рынке. Как шутили раньше, это сигареты марки «Смерть мухам» по цене три копейки за пару.
Как только я подошел поздороваться с ним, другой прохожий попросил у нас поделиться сигареткой. Так как делиться было нечем, мы так ему и сказали, что не курим. Он удивленно посмотрел на нас и озадаченный припустил дальше. Выглядел Федор, как и положено искусствоведу, весьма экзотично. Примерно так, как Шарль-Сезар де Рошфор, после того как только что проиграл ДАртаньяну, но рана оказалась несмертельной и он выжил. И теперь смотрел на мир и окружающих удивленно и радостно.