Он сидит у нас дома, молвил Амбигуус-старший. Со своею женою. Он вообще никуда не выходил, и там подтвердят
Братья?
Во грибе, согласился Гастрыч.
Вы все увидите, почтеннейший Куккабуррас, Извлекунов примкнул к беседе, видя, что инициатива заново уплывает в руки Гастрыча. Но он поторопился, потому что в доме Амбигуусов Эл-Эм увидел нечто весьма для себя нежелательное.
Квартирная дверь была распахнута настежь, на лестнице топталась дворничиха и заглядывала внутрь. Там, внутри, расхаживал участковый уполномоченный. Оказалось, что негодяй, которого Гастрыч уже единожды поучил уму-разуму, не угомонился и настучал на трупный запах, ядом якобы расстилающийся из-под двери и отравляющим туманом ползущий по лестнице.
Дверь в сортир была распахнута.
Анюта Амбигуус, Кушаньев, Крышин-Ключевой и Краснобрызжая бестолково оправдывались, тыча растопыренными пальцами в поляну, окружившую санитарную емкость снежным налетом, напоминавшим свежую проказу не из детских забав, а из курса инфекционных болезней.
Это грибки, шампиньоны, втолковывала Анюта.
Здравия желаю, Гастрыч переступил через порог. Здоров, участковый! С чем пожаловал?
Куккабуррас скрючился совершенно. Его мудреное имя, хотя и не числилось сейчас в ориентировках, уже не однажды звучало в милицейских кругах. Но взгляд участкового скользнул, скорее, не по нему, а по трости, прикидывая, потянет ли та на оружие.
Пахнет у вас тут, граждане, мрачно сказал участковый. И запах знакомый. Хозяин пришел?
Хозяин я, Артур Амбигуус-старший выдвинулся вперед. Вы посмотрели бы лучше, гражданин участковый, что в лоджиях делается, у милых моих соседей. «Мы купили пианино» это пустяки. И свиней-то выращивают, и гусей. Недавно лошадь заржала, я лично слышал. В три часа ночи. И цокала. И покрывала коня. А вы придираетесь к безобидным грибам Всяк по-своему кормится.
Я все-таки хотел бы задержаться и осмотреть помещение на предмет упокойника, не соглашался и упорствовал участковый. Выйдут неприятности, если вы помешаете мне это сделать, хотя, конечно, я пока еще не располагаю ордером.
Я все-таки хотел бы задержаться и осмотреть помещение на предмет упокойника, не соглашался и упорствовал участковый. Выйдут неприятности, если вы помешаете мне это сделать, хотя, конечно, я пока еще не располагаю ордером.
Какой слог для сотрудника милиции, восхитился Гастрыч. Университет миллионов?
Да ради бога, всплеснула руками Анюта, и сразу поверилось, что она не прячет скелеты в шкафы. Смотрите, сколько угодно, Аверьян Севастьяныч.
Тот недоверчиво втянул воздух столь глубоко, что не сдержался, и общая атмосфера ухудшилась, но ненамного.
Я посижу в лимузине, шепнул Куккабуррас, разворачиваясь на трости, но мощная лапа Гастрыча легла ему на плечо.
Обождите, ласково прошелестел Гастрыч. Ничего страшного не происходит, вам ничто не грозит. Вас не тронут, вы им не интересны.
Эл-Эм остановился, готовый, однако, бежать и, по причине скрюченности, петлять по первому же сигналу.
Крышин и Ключевой откровенно любовались немолодым, но неизбежно умудренным до изношенности участковым.
Кобура лишняя, шепнул Крышин, и Ключевой согласно кивнул, размышляя о платоновской любви к сединам. За нею следовала уже любовь к абстрактной идее, но с этими вещами у него пока не было связи: досократовский возраст.
Аверьян Севастьяныч проследовал в спальню, где действительно пораспахивал шкафы, заглянул под кровать, поискал кровавые пятна. Очень внимательно исследовал ванну, рассчитывая найти там зарубки от мясницкого тесака. Надолго задержался в лаборатории Амбигууса-младшего.
Студент второго курса химического факультета, немедленно отрапортовал сообразительный Артур-младший и сунул участковому просроченный студенческий билет.
Аверьян Севастьяныч взял пальцем какого-то порошка, лизнул и скривился, увидев, что это не героин и не кокаин. Это был кокаин, просто Амбигуус еще не успел довести его до ума.
Много вас здесь, изрек участковый уже не без жалобы в голосе.
Анюта Амблигуус вынесла ему стакан с ломтиком красного перчика.
Эх!.. Тот, наконец, снял фуражку и присел к столу. Шампиньоны, говорите. А как же СЭС? Вы имеете разрешение?
Вопрос двух часов, Гастрыч поднял обе руки. Возможно, трех.
Это же не запрещено? улыбнулся нарколог Амбигуус.
Добро, Аверьян Севастьяныч выпил стакан, прощально и ловко хрустнув перчиком.
Слово не воробей, к тому же оно материально. Сказав «добро», участковый подобрел на глазах.
Ну, хорошо, он встал и надел фуражку, прихватил папку. Я вижу, что ничего разлагающегося у вас тут нет. Конечно, огород не предусмотрен
Обнаглевший Гастрыч, напрочь забывший, с кем он имеет дело, пощелкал пальцами в сторону короля преступного мира. Куккабуррас, как припрятанного туза, шулерски вытянул стодолларовую купюру. По мере своего перемещения от короля к милиционеру, купюра магическим образом, незаметным даже для дающей шулерской руки, сменилась и превратилась в тысячерублевку, которую Гастрыч почтительно вложил Севастьянычу в нагрудный карман. Он побоялся, что Севастьяныча поразит сумма, и тот решит, что дающему есть, что скрывать.