У нас же квота! орал ему малый Артур, раздираемый за уши надвое храпящими рысаками. Так делали и делают в старину Я, батя, квоту отстегиваю
Здесь он до первой крови прикусил язык, понимая, что сейчас сболтнет нечто лишнее. А выражаясь точнее, уже сболтнул.
Это на что же «у вас там квота»? задал вопрос папаша-лекарь, отлично знавший, как на него ответить. Он всего лишь нуждался в признаниях и мольбах о прощении. В нем пробудилась от многолетней спячки безжалостная святая инквизиция, странным образом перемешавшаяся с показными процессами сталинской эпохи. Уши попались первыми; не было ни карцера, ни испанского сапога.
У них там рвота, а не квота, вмешалась Анюта. Его полчаса рвало какой-то дрянью.
Отец захрипел: казалось, что это хрипят взмыленные отцовские кони-ладони-огони.
Какие же тебе, гаденышу, понадобились галлюцинации?
Выяснилось, что все равно, какие. Хотелось увидеть себя жуком, цветком и птицей колибри; многоразовым кораблем из летучей Голландии, где можно все; мечталось раскрасить автобус и поезд спреем, а мир весь усыпать блестками, побольше; запустить воздушные шары и прыгнуть с вышки: всеми частями тела по очереди, которые тоже обернутся воздушными шарами помельче, и лопнут, рассыпавшись в конфетти
Хотелось нарисовать на стенке гриб зонтичного вида, со спицами вместо пластин.
Хотелось всех обнять, и уснуть, и вылететь в форточку. И вообще либо к звездам, через тернии говорят, что из него тоже, из терна, гонят что-то полезное и вкусное, либо в пропасти, где артефакты и подземелья.
Все это выкрикивалось беспорядочно, сквозь подростковые слезы, исполненные горькой обиды. Да что там сама обида сочилась сукровицей, отчасти фармацевтическая по составу.
Ты мне про квоту скажи, настаивал Артур Амбигуус-старший. Неужели ты съел все двадцать пять?
Чего двадцать пять? ужаснулась Анюта, судорожно и без нужды вытирая руки о передник: фартук для передка, потому что она пекла и готовила в ожидании гостей. Кусочков?
Грибов, мрачно и злобно отрезал муж. У них наладился грибной рэкет, настоящая бандитская бригада. Грибная мафия. Он думает, отец не в курсе. Его бы доить и достаточно!.. Доить и долбить!.. И добить!..
Анюта, любившая профессиональные откровения мужа-Артура, всякий раз, когда слышала нечто подобное, удивлялась и охала.
Неужто нельзя их скосить, поганки эти? Вытравить их чем-нибудь, как сорняки? Вытоптать?
Твоими-то ножищами конечно нельзя, пробормотал тот и выпустил из побелевших пальцев отбагровевшие сыновьи уши. Потом размахнулся и влепил наследнику наркологической службы, будущему фармацевту и химику, такую затрещину, что тот пролетел в свою детскую, как распростертая птица.
Итак, этот юный наследник был бит, его выбранили.
В детской он заперся, скорбно глядя на глобус и карту двух полушарий.
2. Прибытие, ничем не омраченное
Вскоре, заканчиваясь, начался трезвон хорошее слово, которое означает не только звонки в прихожей, но и состояние психики, один за другим появлялись милые и покамест умеренно трезвые гости, приглашенные по случаю уикенда.
Артуру Амбигуусу-старшему очень нравилось это слово; он причислял себя к классу чуть выше среднего, хотя и напрасно, ибо не имел ни машины, ни дачи, ни даже достойных упоминания сбережений. А всех своих гостей он загодя причислил к рангу пониже, хотя пожаловали все те же, надоевшие неизменные лица: окулист Извлекунов, сосед по лестнице Гастрыч (вот бы такое отчество, да нашему недавнему впрочем, раз мы только что соизволили приступить к делу, будущему метрдотелю; но это, по настоятельному утверждению носителя, была фамилия; нарочно рылись в святцах, искали имечко, не нашли); супруги Кушаньевы, детские врачи; терапевт Краснобрызжая, лечившая колбасно-сосудистые заболевания; Оранская: экзальтированная подруга жены со студенческих лет, а также друзья детства самого Артура Амбигууса-старшего: Крышин и Ключевой, всегда ходившие парно, а иногда и копытно, приглашенные по не вполне понятной причине. Детей не взяли, детям было бы скучно. У Крышина и Ключевого детей и не завелось.
Хозяин уже разгуливал по столовой в накрахмаленной рубашке и позвякивал ножом о бокалы двух разных калибров: малого выпить, и большого запить.
Так он выражал свое благожелательное нетерпение.
Анюта занималась последними приготовлениями: румянила щеки, наращивала ресницы, приводила в порядок оборки и складки. Она то и дело подергивала себя за гранатовые бусы, прикидывая, насколько удачно те сочетаются с давнишним подарком мужа, тоненькой золотой цепочкой. Сменила сережки на клипсы, потом одумалась и сделала, как было раньше. А пальцы с остро заточенными ногтями погрузила в разноцветные блестки, чтобы прилипли.
Из столовой слышались восхищенные возгласы: каждый прибывший не упускал несчастного случая похвалить недавний ремонт, который удался не во всем и не везде.
Обои, со знанием дела говорил Кушаньев. Все дело в обоях.
Да нет, в портьерах, возражала ему жена.
Портьеры в спальне, заметил окулист Извлекунов: маленький, упругий, чернявый, похожий на извлеченное из-под века инородное тело. Таким он и был особенно когда напивался: соринкой в глазу.