Залихватская музыка преобразила артиста. Он разомлел, на щеках появился румянец, очи засияли. А я во все глаза смотрела на струннощипательный инструмент и думала, что его можно будет дорого продать на аукционе какому-нибудь богатому коллекционеру. Откуда Прохор взял его? Украл из музея? И прикиды они стащили оттуда же! В таком случае, преступников ищут, и я явлюсь в полицию, чтобы сдать их. Возможно, меня наградят и дадут премию. Только бы не посмертно.
Уж как наш Федосей, продолжил выводить Савелий, наловил карасей. Сам по воду сходил, сам печку затопил, карасей наварииииииил! И-э-эх!
«А что если я попала в прошлое, неожиданно осенило меня. Следовательно, я нашла золотую жилу в виде антиквариата. И его в их деревне не меряно. Только надо быть осторожной и не потерять из виду дуб».
Уж как наш Федосей, продолжил выводить Савелий, наловил карасей. Сам по воду сходил, сам печку затопил, карасей наварииииииил! И-э-эх!
«А что если я попала в прошлое, неожиданно осенило меня. Следовательно, я нашла золотую жилу в виде антиквариата. И его в их деревне не меряно. Только надо быть осторожной и не потерять из виду дуб».
Певуны примолкли.
Хочу есть и пить, моё второе Я импровизировало. Видимо, оно тоже жаждало нажиться на ситуации. Можно я переночую в вашем селе?
В Ефремовке? дуэтом поразились артисты, но спустя минуту, пожав плечами, изрекли. Аки не шуткуешь, тады пойдем.
Они встали, взяли длинные обструганные палки, похожие на шесты и, по-стариковски опираясь на них, тяжело потопали вдоль озера, я последовала за ними. Обогнув его, мы удалились по тропке меж лиственного леса к незнакомому селению. Шли недолго, минут пятнадцать, а я всё время оглядывалась, запоминая дорогу к дубу. Время от времени появлялась трусливая мыслишка, что дупло может исчезнуть, но тут же вспоминались лишенные летнего отдыха, оставшиеся одни дома мои несчастные дети.
«Обязательно надо заработать, а Стасик и Яночка, если меня долго не будет, позвонят по стационарному телефону Лидушке и отцу, убеждала себя я. Лидушка на время перестанет умирать, а дед приедет к внукам и переночует в нашей квартире».
За высокой березой дорожка прервалась и уступила место зеленой лужайке. За лужайкой стояли дома. Вернее, низенькие, вросшие в землю, избушки, обычно такие показывают в сказках, но там они щеголяют на курьих ножках. Черные бревна, затянутые чем-то полупрозрачным крохотные оконца, одно на весь фасад, вогнали в тоску.
«Настоящие трущобы! ахнула я. Разве можно в них ночевать»?
Лачуг было, наверное, штук тридцать целая улица. Возле них пристроились крохотные надворные постройки, важно прохаживались гуси и кудахтали куры.
Айда, велел мне Прохор и свернул к крайней хижине.
Покеда! махнул рукой Савелий и, опираясь на палку, пошёл дальше.
Вблизи изба без фундамента оказалась еще страшнее. У неё не было печной трубы, а значит. Значит, она топилась по-чёрному или обогревалась конвекторами. Конвекторы, по причине дороговизны и отдалённости объекта от цивилизации, я тут же исключила, а пока исключала, мы, минуя низкую одностворчатую дверь, вошли в сени, а из них, перешагнув порог, в гостиную.
На минуту я ослепла, а когда тьма, благодаря двум оконцам, второе обнаружилось в торце, рассеялась, увидела, что комната примерное в двадцать пять тридцать квадратов в доме одна-единственная и обставлена допотопной самодельной мебелью.
По периметру стояли сплошь лавки и сундуки, посередине стол, на когда-то побеленных стенах висели полки с глиняной посудой, такие же полки, только шире, расположились наверху, по правую сторону примостилась большая печь, по диагонали от неё, в углу, висели иконы. Задрав голову, я обнаружила, что прокопченный потолок, скорее всего, залеплен глиной. Но еще большее разочарование ожидало, когда я взглянула вниз. О, лучше бы туда не смотрела полы в жилище были земляные, от них веяло сыростью.
«И как же здесь спать! мысленно ахнула я. Заключенные в тюрьмах живут в лучших условиях»!
Оседай, кивнул на длинную лавку слева хозяин дома. Погоди чуток, сичас насыщу.
Он отвернулся, а я стала пристально вглядываться в рассеянный полумрак в надежде увидеть раритетные вещички. От глиняной посуды я тотчас отказалась, её можно разбить при побеге, а вот струнно-щипательный инструмент плюс иконы самое то, надо только найти рынок сбыта. Нет, я не такая уж коварная, хоть и зарюсь на последнее бедняка Ефремова, я обязательно вернусь и притащу ему. Притащу ему что-нибудь нужное. Себе, разбогатев, поменяю посуду, шторы, тюль, одежду, обувь, тапочки, наконец, а пожитки отдам Прохору. К тому же, у меня есть..у меня есть бижутерия, которой он сможет одаривать местных красоток. Обстановку в своей квартире тоже поменяю, только протащить старую мебель через дупло, чтобы презентовать Ефремову, не получится. Жаль!
Ешь, повернулся ко мне Прохор, и его борода, будто прочитав мои мысли, угрожающе приподнялась.
Я встала, подошла к столу, на отскобленных досках красовались большая кошачья миска с неопределенного цвета кашей-размазней и потрескавшаяся деревянная ложка. Возле этого мрачного великолепия вальяжно шевелил усами большой чёрный таракан. Почувствовав рвотные движения, я выбежала наружу и судорожно втянула в себя солидную порцию пропитанного донником воздуха.