Узкая дорожка жирным удавом вилась меж вековых сосен, где-то щебетали невидимые птицы. Солнце еле пробивалось сквозь гигантский хвойный зонтик, раскидывая по не примятой траве желтые брызги, а потому обстановка казалась особенно загадочной. Стояло лето, июнь, самое время для отдыха у водоема, который из-за безденежья моим детям не светил.
«Как же я быстро добежала до лесопарка, с недоумением подумала я. А он в двадцати минутах ходьбы от нашего дома. И место незнакомое. Сколько гуляем здесь, а такого мощного дерева не видели. Впрочем, о чем я думаю? Надо скорее решать насущные проблемы, а не трусливо бегать от неудач».
И вдруг я услышала гул. Сначала он был тихим, потом начал нарастать. Я поднялась, осмотрелась, наклонилась, встала на четвереньки и прислонила ухо к земле. Тихо. Снова поднялась. Подошла к подозрительному дубу и . Вздрогнув, я поняла, что этот тревожный звук доносится именно из дупла.
«Странно, пожала плечами я, что бы это значило»?
Глава 3. Хижина дяди Прохора
Длинная юбка мешала, но я все же закинула ногу в огромное дупло и подумала, что могла бы в нем поместиться, несмотря на свои сто шестьдесят пять см и пятьдесят семь кг. Макси я носила с удовольствием не потому, что у меня кривые ноги. Ноги были красивыми и на них слишком часто заглядывались. Это напрягало. Под мужскими взглядами я чувствовала себя неуютно.
Сунув голову внутрь, я отпрянула от спёртого, едкого воздуха. В носу защекотало, я чихнула. Перед глазами повисли сорвавшиеся с верха многочисленные тенёта, исследовать дерево расхотелось, Я уже надумывала ретироваться, как гул резко прекратился, и я явственно услышала странные звуки. Сладко колеблющиеся в воздухе аккорды незримого незнакомого инструмента прекрасно сочетались с мужскими голосами. Пели дуэтом.
«Чёрт побери, усмехнулась я. Машу Серову галлюцинациями не испугать».
Я верила в провидение и не теряла надежды, что когда-то мне крупно повезёт, например, найду клад, а потому решительно смела паутину и, подтянувшись, опрокинулась всем телом на дно чьего-то дубового жилища.
Плюхнувшись на моховую подстилку, я огляделась. Полумрак. Наверху и по обе стороны стены были черны от гнили, но впереди зияла круглая дыра. И в дыре этой виднелся белесый свет.
Ты изюминка, наша ягодка,
Наливной сладкий яблочек,
Он по блюдцу катается,
Сахарком рассыпается.
Раздольная русская песня неведомых вокалистов проникла не только в мое тесное прибежище, но и сердце.
«Вперед»! приказала я себе и решительно вывалилась из дупла.
Луг с дикоросами простирался до хвойного леса, посреди луга расплескалось серебристое озеро, возле него сидели два человека. Пьянящий аромат цветов, среди которых лидировал донник, ударил в нос, закружилась голова. Никогда не подозревала, что бывает такой чистый, свежий, полный здоровой энергии воздух!
Музыка прервалась, мужчины встали с травы и уставились на меня.
Я не боюсь сильный пол, тем более тот сильный пол, который так задушевно поёт, я не боюсь оказаться слабой, потому что когда-то занималась каратэ. Но я боюсь ненормальности. А ненормальность незнакомцев была видна даже невооруженному взгляду.
Окладистые чеченские бороды, стрижки под горшок, свободные багряные рубашки с поясами, серые широкие штаны и лапти делали парочку неповторимой. К тому же, у одного, того, что повыше и постарше, на груди висела бельевая веревка с привязанной к ней продолговатой доской. У ног молодцов лежали обструганные, потемневшие от времени, палки.
Ты кто? перекрестившись, выступил вперед тот, что пониже и помоложе, светловолосый, плотный, с круглым добродушным лицом.
А вы кто? нервная улыбка скользнула по моему лицу. Артисты или популисты?
Мужики непонимающе переглянулись.
Свят, свят, тоже перекрестился второй, худощавый черноокий брюнет лет сорока пяти, и показал пальцем на дуб. Ты оттудова?
По их испуганному виду я поняла, признаваться, что я, словно белка, вылезла из дупла, ни в коем случае нельзя. Надо что-то придумать.
Заблудилась, моё внутреннее Я в кои века пришло мне на помощь. Оттуда пришла.
Молодцы повернулись в направлении моей руки и уткнулись взглядами в лес.
Из Кирилловки? поинтересовался светловолосый.
Ага, не моргнув, соврала я. Из Кирилловки. Давайте знакомиться.
Савелий, сын Иванов, улыбнулся светловолосый.
Прохор, сын Ефремов, представился второй. И добавил. Черносошенные мы.
Что такое «черносошенные» я не знала, но на всякий случай соорудила на лице восхищение.
Как величать-то? отмерли мужички.
Мария, дочь, немного подумав, я решила изменить ник. Дочь Петрова.
Не Василья девка? поинтересовался Савелий.
Слово «девка» покоробило, но я его проглотила.
Василия, согласилась я.
Дык мы тебя вспять проводим, провозгласил Прохор.
Перспектива оказаться в неведомом селе меня не порадовала.
Это вы пели? сменила я тему разговора. Спойте ещё, пожалуйста.
А давай! махнул рукой Иванов сын.
Ефремов уселся на траву, положил себе на колени доску и начал щипать её сильными, поросшими волосами пальцами. И тут я увидела, что на доске прибиты струны.
Федосей, Федосей, не паси гусей,
Ты себе, Федосей, наливай по всей!
Уж как наш Федосей наловил карасей.
Сам по воду сходил, сам печку затопил.
Карасей наловил! Ииииииих!