Вовик с двумя ведрами, одно из них надев на голову, выбежал на улицу. Тебя как зовут? спросил Иван Сергеевич, рассматривая в зеркальце свое лицо. Меня-то? переспросил Кирпич. Фамилия Попов, имя Жора, а зовут Бобром. Это за что же тебя так обозвали? Не помню уж. Кажется, из-за какой-то басни, что ли Жора тут разулыбался, широко открывая рот. А ружье-то твое, папаш, не заряжено было И вообще оно у тебя не фурычит, курки ржавчиной заело. А ты кричал «шкуру изрешечу». Ну, даешь. Ну, артист Разве? слегка удивился Поливанов, намазывая щеки мыльной пеной. Вполне может быть, давно им не пользовался, смазать все руки не доходят но бывает, что и незаряженные ружья стреляют. Это я знаю, поговорка такая есть А ты кем работаешь, если не секрет? На пенсии. Но так, по специальности я инженер-конструктор. Даже изобретатель. Ну-у, удивился Жора. Прям изобретатель?.. А телевизора не имеешь. Что ж ты изобрел такого, если это не военная тайна? Передаточные устройства, в основном и еще кое-какие штуки. Но это сугубо специальные и тебе непонятно будет. Что ж ты меня за дурака принимаешь? Жора сделал вид, что обиделся. Я с детства сметливый, только в жизни невезучий.
Вовик втащил ведра с водой и услужливо наполнил умывальник. Поливанов благодарно кивнул. Умывшись, он начал что-то искать на туалетной полочке, затем спросил с недоумением, куда задевался флакон одеколона. А-а, отмахнулся Жора. Он совсем пустой был. Как пустой? Больше чем половина Ну упал он и разлился. Тоже мне забота. Купим тебе одеколон Изобретатель а из-за пустого пузырька расстраивается. Правда, Вовик?
Оба приятеля сели на чурбачки перед открытой дверцей печки. Жора разлил из ковшика по стаканам. На, будешь? предложил Жора Ивану Сергеевичу. Тот понюхал и брезгливо поморщился. Ну, как хочешь. А завтракать вы не собираетесь? спросил Поливанов. Не-е, мы не хотим, замотал головой Вовик и прикурил от уголька папироску. Чифирь, он, как сметана, от одного стакана сытым становишься.
Иван Сергеевич с таким лицом, какое бывало у него на собраниях, когда слышал в свой адрес от коллег-сослуживцев всякие слова типа «индивидуалистического отрыва и рваческого творчества» молча отобрал у приятелей ковшик, вылил в ведро остатки заварки и взялся готовить кашу. Жора с Вовиком внимания на него не обращали. Дымили папиросами и думали о своем.
В таком же насупленном молчании Иван Сергеевич позавтракал. Поднялся наверх в свой кабинет. Часа через два снизу раздался по-хамски громкий голос Жоры: О-обед готов! О-обед гото-ов! Пошли обеда-ать!..
Поливанов нервно передернулся, он шмякнул на стол массивный справочник, вслух выругался. Шлепая тапочками по ступенькам, спустился вниз. Чего вопишь? накинулся он на Жору. Жора стоял у плиты, повязанный фартуком и помешивал в кастрюле половником. Какой обед? Я только что позавтракал. Черт возьми! Мне работать надо! Во-о врать Работать ему! Папаш, ты ж говорил, что на пенсии, Жора искренне не видел никакой своей вины и улыбался на все тридцать два зуба. А мы с Вовиком думаем, пора уже обедать, что-то жрать хочется Ну, как хочешь, если сытый, семеро одного не ждут.
Поливанов вздохнул и покачал головой. Я не для того строил себе этот дом, чтобы всякие латрыги мешали мне работать. Это вам не гостиница и не туристский кемпинг. Ясно?! Ну чего кричать-то, миролюбиво, со смиренным видом сказал Жора. Конечно, ты нас можешь попрекать, можешь выгнать прямо под дождь. Ты, так сказать, при полном праве А я вот из трех блюд обед сварганил, показал Жора на кастрюли. Что тебе, пообедаешь да полезешь опять к себе на чердак дальше изобретать Вот, гадом, папаш, буду, а после такой супешки ты, верняк, что-нибудь путное изобретешь. Изобрети, например, такую штуку. Сажаешь, значит, человека в кресло, ну, как у зубного врача. Потом подсоединяешь ему куда надо всякие провода, врубаешь ток вольт под тыщу. Чтоб этого мурзика всего бр-р-р Жора затрясся всем телом, показывая, как он это представляет. И выходит после такой процедуры человек, как на ничку вывернутый, весь чистый, как говорила моя бабушка, точно слеза боженьки весь благородный, прямо Иван-царевич. И ни дури в нем никакой, ни подлости. Ни жмотничества. Короче, форменный ангел Тьфу, гадость какая в голову лезет, Жора сплюнул и растер плевок подошвой. Заметив, что Поливанов слишком долго взирает на мусорное ведро, полное выпотрошенных банок из-под тушенки, успокаивающе сказал: Да ладно, не жились, папаш. Мы вот с Вовиком доберемся до Севера и вышлем тебе оттуда какой хошь консервы. Там, я знаю, ее полно. А где же сам Вовик? огляделся Иван Сергеевич. Пошел дрова рубить. Дров-то нету, развел руками Жора. Как нету, вот где дрова, Поливанов подошел к стене, нашел какой-то рычажок и часть стены поднялась с бумажным шуршанием. Внутри была темная кладовка, до потолка заполненная поленьями. Жора восхищенно покрутил подбородком. А Вовик, дурень, деревья валит. Какие деревья? испугался Поливанов. Где? Да тут, рядышком, наверное Сдурели! Затопал тапочками Иван Сергеевич. Меня за вас оштрафуют, в полосе нельзя рубить. А-а, ничего. Все можно, если осторожно. Никто не заметит.