Дагестанская книжная традиция считает, что гидатлинцы добровольно и поголовно перешли в ислам в 1475 г.[82] Если это так, то все вышеозначенные подати следовало бы считать разновидностью государственного налога, т. е. податями чисто-«административного» характера (если пользоваться термином царских администраторов XIX в.).
Ряд деталей, однако, заставляет усомниться в этом. Прежде всего, с мусульман не должна взиматься «джизья» либо гидатлинцы не сразу перешли в ислам, либо компилятор (или его предшественники) неудачно выбрал термин. Далее: в «Перечне податей шамхалу» Гидатль не назван, хотя названы соседние Хебелал и Тинди[83] следовательно, в конце XV в. рента из Гидатля не поступала в Кумух, а целиком доставалась Хаджи-Али-шамхалу. Конечно, возможен бенефиций с передачей всего государственного дохода с него и с помещённому там служилому феодалу. Но если владение при этом пожизненное или наследственное, то оно очень скоро превращается в безусловную собственность «держателя».
Следует обратить внимание на то, что подать со стад прямо связывается с началом выпаса она выглядит как условие допущения скота на пастбище. Это позволяет допустить, что Хаджи-Али-шамхал успел приобрести какие-то личные права на гидатлинские пастбища (по крайней мере, для крупного скота). Примечательно также подать золой. Дагестанские этнографические материалы (и даже письменные позднесредневековые источники)[84] свидетельствуют, что зола часто применялась как «стиральный порошок» средневековья моющее средство. Однако подать по мерке с каждого дома шести сёл представляла собой явно чрезмерное количество, если даже речь шла бы о целой газийской дружине. К тому же документ не оговаривает качество золы (для стирки берётся преимущественно зола древесная, предпочтительно ореховая, в крайнем случае от соломы, просеянная). Наконец, она «сваливается» под открытым небом.[85] Все эти обстоятельства заставляют предположить, что хучадинский шамхал взимал с гидатлинцев золу в качестве удобрения косвенно это указывает на появление в Хучаде его пахотных земель.
Таким образом, указания источников на быстрое появление у газийского предводителя, осевшего в Хучаде, каких-то исключительных личных прав на обрабатываемую землю и пастбища (причём последнее стало основанием для взимания натуральной ренты) дает сделать вывод, что права его на владение Гидатлем либо были безусловными, либо быстро эволюционировали к таковым. Что же касается характера его собственности на землю, то в косвенных указаниях источника просматривается та же схема, которую можно было видеть в Лудуке: присвоение общинных пастбищ (и, вероятно, верховных прерогатив общинного союза) как главный источник дохода-ренты и одновременно создание собственного феодального хозяйства как вторичного источника дохода. Предания, кстати, упоминают рабов и дружину «хучадинского хана»[86]: рабы могли эксплуатироваться на земле подобно русским холопам, руками которых главным образом и обрабатывалась земля в личном хозяйстве вотчинника до рубежа XVXVI вв. Хучада же предстаёт как «газийский центр», превращающийся быстро в центр самостоятельного феодального владения.
Гидатлинские предания рисуют «хучадинского хана (или шамхала)» жестоким угнетателем. Косвенно это подтверждают предания других местностей Дагестана. Так, историческое сочинение с. Чиркей, записанное местными «алимами» еще в XIX в., приписывает его основание братьям Хидри и Мусе, прибывшим в Салатавию из Гидатля в 911/ 1506 г.[87] не исключено, что это был акт бегства от феодального гнёта.
В преданиях Гидатля фигурируют также и «гидатлинские шамхалы», угнетавшие жителей «шести селений».[88] В свете приведённых данных письменного источника можно смело утверждать, что для рубежа XV в. речь может идти только о Хаджи-Али-шамхале Хучадинском, который и был владетелем Гидатля других феодалов в это время там быть не могло.
В начале XVI в., однако, Хаджи-Али и большая часть его дружины были уничтожены объединенными действиями гидатлинцев и Хунзаха. Гидатлинские и хучадинские предания весьма детально описывают это,[89] причём их сведения обнаруживают достаточно соответствий в письменных источниках. Так, «Завещание Андуника» ещё в 1485 г. (10 лет спустя после утверждения шамхалов в районе Гидатля) рекомендует Булач-нуцалу и его потомкам овладеть семью ключевыми районами за пределами Аварского княжества, в числе которых назван и Батлух ворота в Гидатлинскую долину, а в числе ориентиров южной границы Хунзахского княжества прямо названа Худждадиссел (т. е. Хучада).[90]
Временное совпадение интересов угнетённого союза общин (Гидатль) и феодального княжества (Хунзах) позволило около начала XVI в. создать перевес сил и одолеть общего врага (Хаджи-Али). Как и следовало ожидать, достижение цели ликвидировало основу этого прагматического союза, который тут же распался. Любопытна, однако, судьба бывших шамхальских земель в Гидатлинской долине: по преданию, недвижимую собственность владетеля Хучады, все его земли получил Хунзах, а движимое имущество (сюда вошли, по-видимому, и уцелевшие пленные хучадинцы[91]) согласились взять гидатлинцы, втайне рассчитывая, что рано или поздно земли также станут их собственностью, т. к. они несравненно более доступны со стороны Гидатля, нежели из Хунзаха.[92] Так в конце концов и случилось: в преамбуле «Гидатлинских адатов» после предания о Шамхале и Кабтаре следует запись: «Горы под названием «Ахвах мурул», земли при Большой речке и земли селения Хучада являются общими поровну между всеми «шестью селениями» самоочевидно, что такая запись могла появиться лишь после устранения хучадинского шамхала и овладения его бывшими землями.[93]