Так они разговаривали, сидя в джипе, мчащемся в сторону Кафеланкуха, как вдруг увидели на дороге военную колонну или нечто, что не было в строгом смысле колонной, но, поскольку люди были одеты в форму и вооружены, можно было сказать, что это колонна или что это недавно была колонна; хотя двигались они так, будто вышли на прогулку, то есть вовсе не торопясь и как бы не имея в виду определенной цели. А может, тащились разбитые, усталые или, допустим, возвращались с какого-то праздника, со свадьбы, или с траурного мероприятия там, за горами. А может быть, это, правда, приходило в голову в последнюю очередь, это было потерпевшее поражение войско, утратившее воинскую дисциплину и не имевшее не только командира, но просто походного начальника, который бы их организовывал в дороге, как это принято в военных колоннах. А может быть Но, когда они сблизились, стало ясно, что никакое из этих определений не подходит.
Джип полковника остановился у них на пути. Офицер охраны дабы ко всему быть готовым передернул затвор автомата.
Кто вы такие? Куда идете?
Нас отпустили домой, господин полковник. Идем по домам. Наше село недалеко уже.
Кто вас отпустил?
Наш командир.
Как зовут вашего командира?
Капитан Мурад Биглу! Он нам сказал идти по домам, ваша служба больше не нужна.
Полковник на миг застыл или утратил дар речи. Посмотрел на своих спутников, а затем по одному стал оглядывать солдат колонны.
Вы идете из Зенджана?
Так точно!
И идете по домам?
Так точно!
При этом с оружием?
Правильно!
И вас отпустили домой?
Так точно!
А вы уверены, что не дезертиры? Не бежали с поля боя?
Нет, что вы!
Тут они начали божиться и клясться Аллахом, и его пророком, и шиитскими имамами, и их далекими потомками, не известными ни Балашу, ни, вероятно, полковнику Они показывали направление к своей деревне, да ведь они уже почти дошли до нее. При этом они, как видно, забыли, что это тот самый полковник, которому они надавали столько божественных клятв, был когда-то членом партии Туде, а ныне Демократической партии Азербайджана, а следовательно если он не неверующий ему не должны нравиться взывания к небесным силам к Аллаху или пророку Мухаммеду и тому подобным, также точно, как и они не должны были, будучи федаинами и членами партии, слишком налегать на эту сторону дела. Но, видать, это были те времена, когда все забыли, кто они такие и кем должны были быть.
Лица солдат казались обмороженными, измученными, от усталости они едва передвигали ноги, и похоже было, что они не лгут, полковник в связи с тем, что все были при оружии, засомневался. Потому офицер охраны полковника не снимал палец со спускового крючка автомата. И никто не знал, что же все-таки он, полковник, будет сейчас делать с этой усталой колонной, которая наверняка также могла быть неуправляемой, какой мгновенный выход он найдет, и вот тут-то Балаш и понял, как именно командир может в одно мгновение принять правильное или ошибочное решение и как он может разрешить ситуацию. Полковник крикнул:
Лица солдат казались обмороженными, измученными, от усталости они едва передвигали ноги, и похоже было, что они не лгут, полковник в связи с тем, что все были при оружии, засомневался. Потому офицер охраны полковника не снимал палец со спускового крючка автомата. И никто не знал, что же все-таки он, полковник, будет сейчас делать с этой усталой колонной, которая наверняка также могла быть неуправляемой, какой мгновенный выход он найдет, и вот тут-то Балаш и понял, как именно командир может в одно мгновение принять правильное или ошибочное решение и как он может разрешить ситуацию. Полковник крикнул:
Назад! Кругом марш! Идите назад и ждите!
Усталая колонна глаза без надежды, и пересохшие рты, и измученные лица, почернелые, несчастные и как бы обиженные, и ошеломленные, и отупелые, и подозревающие очередной обман повернула назад и зашагала в обратном направлении, причем никто не протестовал и ни один из них не спросил: чего именно мы должны ждать?! Затем полковник по одному отозвал несколько человек из колонны и как следует их расспросил, причем расспрашивал поодиночке и затем отправлял их обратно такими путями, чтобы они не могли переговорить с остальными или даже обменяться с ними мгновенным взглядом, чтобы ни в коем случае не могло быть какого-то сговора или перемигивания, или что-то обнаружилось бы, или получило огласку.
Во сколько точно вас распустили?
Сколько часов у вас заняло дойти досюда?
Как зовут вон того, третьего, который куском материи обмотал ноги? Из какой он деревни? Отца его как зовут, знаешь?
Когда вам Мурад Биглу командовал разойтись, что он сказал дословно?
Отдал ли он приказ лично или кто-то другой вам сообщил?
Он упорствовал в этих вопросах, выискивая несовпадения и пытаясь уличить говорящих во лжи. Но как будто бы это ему не удавалось. Следовательно, можно было считать, что он добрался до истины. Потом он собрал их всех и спросил:
А теперь скажите мне честно и откровенно: что делается в Зенджане?
И они рассказали И о том, чему сами были свидетелями, и о том, что слышали от людей, распущенных позже них, но после обогнавших их по дороге в тыл на конях или на машинах. Новости были столь страшные, что долго еще после ухода колонны полковник и его спутники не могли прийти в себя.