Никакого царя в гостиной и на дворе, разумеется, не было у страха глаза велики! Но в кабинете Арманова на самом деле сидел важный господин, посланец от государя.
Арманов принял гостя с величайшими почестями. В первую же минуту перед господином Татариновым, как Арманов его величал, был накрыт богатый стол, слух его услаждал тихой музыкой армановский скрипач, а сам Арманов вертелся перед послом как вошь на гребешке с широкой улыбкой и приторно-сладким выражением лица.
А как же, сударь! Вот он, умелец наш! завидя в дверях Андрюшку, весело пробаил купец. Вот оно, загляденье наше!
Подошёл к Андрюше, взял под белы рученьки, самолично усадил за стол, приказал навалить плошку студня и налить целый штоф морсу.
Андрюша поднял глаза. На него из-под стрехи пялила стеклянные глаза трофейная голова рогача-лося.
Ну что ж, вы тут побалакайте по важному государственному случаю, а я отойду снова сладко улыбнулся Арманов и виновато добавил: Дела, дела. Слуга рази сделает что правильно без господина? Наставить надо, показать
И исчез. В обеденной воцарилась тишина.
Господин Татаринов посмотрел на Андрюшку оценивающим взглядом, и вдруг улыбнулся, превратившись из чопорного владельца мануфактуры в хитрого толстяка-балагура. Убрал монокль с носу и жестом руки выгнал скрипача.
Ну что, друг дорогой. Меня зовут Татаринов Степан Аркадьевич, я состою знатоком по искусствам при царском дворе. Ведаю всеми изображениями и резными фигурами, а также и галереей картинной. Ты был в Москве?
Андрюша без слов покрутил головой "нет".
Знаешь ли художников каких знаменитых, росписи или картины их по именам?
Андрюша опустил голову и снова покрутил ею.
Но Татаринов, кажется, даже оживился и хлопнул рукой по коленке.
Так это хорошо! Значит, нет у тебя идола, коему в рот смотришь. Что молчишь?
Андрюша пожал плечами. Ему было нечего сказать послу. Но не смолчишь же нарошно?
В гимназии рассказывали по искусству. Я не запомнил. Неинтересно было.
Неинтересно, вот как? Хм задумался вдруг Степан Аркадьевич. Что ж. Я приехал, чтобы пригласить тебя на царскую службу. Зело понравилась царю картина твоя. Хочет он тебя живописцем при дворе сделать. Будешь писать картины, царь тебе жалование какое-никакое поставит. Будут твои картины и в иных землях знать. Пойдешь на службу?
Андрюша покрутил головой опять.
Татаринова прямо-таки вышибло из довольного настроения. Он вскочил, опёрся на стол и уставился на Андрюшу.
Малец, да что с тобой, сокол? Тебя опоили, что ли? Зелья колдовского дали? Может, угрожал тебе купец, приказал молчать? Ведь говоришь ты со мною а будто и не говоришь вовсе! Я говорю с тобою а словно на стену сырую кирпичную натыкаюсь! Да здесь ли ты вообще?
Малец, да что с тобой, сокол? Тебя опоили, что ли? Зелья колдовского дали? Может, угрожал тебе купец, приказал молчать? Ведь говоришь ты со мною а будто и не говоришь вовсе! Я говорю с тобою а словно на стену сырую кирпичную натыкаюсь! Да здесь ли ты вообще?
Андрюшка почувствовал, что к горлу поступает комок искренни были посольские слова. Посланец царский приехал к нему, бестолочи, а он канителится здесь. Он сдержал слезу и тихо, подбирая слова, сказал:
Огромная Огромная благодарность батюшке царю и Вам. За то, что снизошли к холопу и столь щедро оделили его вниманием и поездкою Но не могу я пойти на службу царскую. Есть что-то, что держит меня в городе родном, что-то, что не могу я высказать. Да и долг у меня перед благодетелем моим огромен
Посол аж притопнул и хлопнул ладонями о дубовую столешницу.
Андрей Порфирьевич, да не спишь ли ты? Перед кем у тебя долг перед Армановым, который выкачивает тебя, аки штольню золотоносную, уже не первый месяц?
Андрюша смолчал, а потом поднял глаза.
Ваше превосходительство, прошу Вас передайте царю, что не достоин я милости его И
Слеза предательски выползла на щеку.
Простите Не могу я! сказал Андрюша слова, которые ещё мог произнести без рыдания, встал и быстро вышел вон.
Когда Арманов через минуту вошёл в гостиную, перед ним сидел, устало облокотившись на стол, задумчивый Татаринов. Сидел безо всякого столичного лоска, с глазами как у лосиной головы позади него.
Он поднял голову, и устало сказал:
Карету. Я еду обратно.
Больше Арманов не добился от него ничего.
Татаринов вышел и уехал, а на столе осталась стоять так и нетронутая тарелка с оползающим студнем.
Андрюшка лежал в постели и тихо ревел, уткнувшись в подушку. В голове его стояли любимая Катюша, царский посол, грозящий пальцем, и документ.
Документ.
Несколько дней назад Арманов приехал с собрания злой и вызвал Андрюшку и отца в кабинет.
Порфирий Иванович сразу недовольно начал рассматривать бороду в надверное зеркало.
Ох, не нравится мне это Всё ты со своими писульками, что натворил-то теперь?
Андрюша как обычно не ответил ему. В нём уже давно жило гадливо-предательское ощущение, что этот человек, с бородой и вечно навеселе, лишь по праву рождения является его отцом. Ни одной общей мысли, ни одного разговора по душам, ни даже взгляда на то, что Андрюша считал стоящим в этой батрацкой жизни. Андрюша мирился, что в его комнате спит, ест и пьёт водку чужой человек.