Зачем же она притворяется?
— Жанна, — снова произнес он.
— Почему ты так печален? — спросила она. — Из-за того, что мы уезжаем раньше, чем предполагали? Но мне здесь стало слишком скучно, я и попросила папу поскорее отвезти меня в Лондон. Ах, Роберт, не грусти! Неужели ты воспринял всерьез наши поцелуйчики и дурацкую болтовню о любви и замужестве?
Он ошеломленно глядел на нее.
— Бедняжка Роберт. — Она весело рассмеялась, а он снова почувствовал себя неуклюжим долговязым мальчишкой. — Так оно и есть. Как все глупо и старомодно. Неужели ты подумал, что я могу всерьез влюбиться в незаконнорожденного и выйти за него замуж? Неужели, Роберт?
Она посмотрела ему в глаза.
— Бедный, бедный Роберт, — повторила она, и ее смех зазвенел, как разбитое стекло. — Ну не смешно ли: ублюдок и дочь французского графа? Больше смахивает на веселую комедию. Ну, мне пора. Папа ждет. — Она протянула ему затянутую в перчатку руку.
Он не обратил на нее внимания. Он даже не видел ее, хотя смотрел ей прямо в глаза. Щемящая боль пронзила его. Он почувствовал, как жестокая правда жизни вновь обрушилась на него именно в тот момент, когда он, казалось, начинал с ней свыкаться.
Она пожала плечами и, повернувшись, направилась к экипажу. Две минуты спустя отцовская карета уже уносила ее прочь из Хэддингтон-Холла. Роберт не двинулся с места и даже не заметил, как к нему подошел отцовский слуга.
— Милорд просит вас немедленно пожаловать к нему в библиотеку, мастер Роберт.
Роберт взглянул на слугу и, не сказав ни слова, направился к дому.
— Ты теперь понимаешь, почему они решили на три дня сократить свое пребывание здесь, — обратился маркиз к сыну. Он сидел в глубоком кожаном кресле за массивным дубовым письменным столом, положив локти на подлокотники и сцепив пальцы. Сын стоял перед столом.
— Меня их поведение привело в замешательство, а маркизу очень огорчило.
Роберт молчал.
— Она, конечно, хорошенькая и весьма соблазнительная малышка, — сказал, хохотнув, маркиз, — и я не склонен винить тебя за то, что ты положил на нее глаз, мой мальчик. Она, должно быть, большая плутовка, если в течение нескольких дней тайно убегала на свидания с тобой. Француженка — этим все сказано. Все они, как правило, те еще штучки. Но она не для таких, как ты, Роберт.
«Зачем он повторяет еще раз? И так ясно», — пронеслось у него в голове.
— Тебе уже семнадцать лет, — усмехнулся маркиз, — пора иметь женщину. У тебя еще не было женщины? Никогда не валялся в стоге сена с какой-нибудь горяченькой девчонкой? Похоже, я пренебрег твоим воспитанием. Назови, какая девчонка тебе по вкусу, и я ее тебе куплю. Но не переступай определенные границы, Роберт. Ты знаешь, что на респектабельную женщину тебе нечего рассчитывать. Держись определенного уровня. Ты хоть и внебрачный, но все-таки мой сын. Не забывай об этом, парень. — Ему слишком часто напоминали о его месте, чтобы он смог забыть, подумал Роберт.
— Твоя мать была моей любовницей, а не женой, — продолжал маркиз. — Ты понимаешь разницу, мой мальчик?
— Да, — впервые за все время сказал он.
— Я любил ее. — Маркиз на мгновение погрустнел. — Она была хорошей женщиной, мальчик мой, пусть даже падшей. Не забывай об этом.
Она была его матерью. Он тоже любил ее. И никогда не сомневался в том, что она хорошая. И не думал о том, что она не заслуживает уважения.
— Но я был вынужден жениться на женщине своего круга. — Маркиз пожал плечами. — Поэтому ты родился вне брака. Ты мой единственный ребенок. Вот такие злые шутки бывают иногда у судьбы. Ну ладно, так какую женщину ты хочешь?
— Не нужно мне никакой женщины, — сказал Роберт. Его отец рассмеялся, откинув назад голову.
— Значит, ты не мой сын.