shybyntay - Пятикнижие. Вирши стр 3.

Чернеют великаны тополя,
Они уже как я не юны.
Бездумно бродит тень моя
В бессменном траурном костюме.
Опять провально темны сны,
Опять как бесконечность миг,
Предчувствую приход зимы
И вижу темный снежный лик,
Гляжусь в глухие зеркала,
Ищу свои глухие думы,
Молчу. И песни кружева
Печалью задевают струны

Лежать больным, похмельным ночью,
Мечтать о молоке
И забиваться в многоточья,
И забываться вдалеке,
Писать впотьмах:
«Хотелось писать»,
Собаку гладить по загривку,
Телепатировать и плисать
Любимой англичанке.

В объятьях сжать и впиться в губы,
И в дерзновенной сладкой силе
Безумным быть, и нежно грубым,
Чтоб никогда уж не простили
Твои смятенные глаза,
Твои отброшенные руки
Так было много лет назад,
И через много лет  так будет!

Рассвет следит спиной сутулой дворничихи,
На каждый мах шурша соломой кисти,
На каждый шаг стуча в картон лиловый улиц,
И оживает чья-то птица,
И оживает чей-то кар,
Глуша две строчки чьих-то песен,
Застрявших в междуушье с прошлой жизни,
Сон Брахмана влетает в «молокооо!»,
Ребенком груди рвет мобильник,
Лишь проститутка спит счастливо,
Ведь это утро для Нее!

город нагородил дома
мычат машины
горе от ума
суспензия
он будет жить
он брызжет
он визжит
сердечной мышцей
баражит
трехярусный мираж
в вечернем небе
высший пилотаж!
Давайте жить!
Все белой нитью шить!
Опять грешить на мягком знаке
О, Генуя и серенады!

Ангела, падшего в небо,
Сотканное из дождя,
Обнял крылами Демон:
Любовью оскорбить нельзя.
Обнял и целовал
Слезы небесных глаз,
Плача, сквозь завесу звал:
Боже, прости нас!
Болью запретной страсти
Ангел смертельно нежился,
Вспыхнув печальным счастьем:
Господи, а ведь не жил я
Демон же рвался в дождь,
Исполосован кометой,
Падал в червонную рожь:
Мать Пресвятая, и где ты?!
Молнии били крылья,
Рвала объятья гроза,
Не было «ты» или «иль я»,
Не было «это нельзя».
Знаешь, лучистая Дева,
Мы выбираем Свет!
Ангелы падают в небо
Демоны падают вслед.

Чернеют великаны тополя,
Они уже как я не юны.
Бездумно бродит тень моя
В бессменном траурном костюме.
Опять провально темны сны,
Опять как бесконечность миг,
Предчувствую приход зимы
И вижу темный снежный лик,
Гляжусь в глухие зеркала,
Ищу свои глухие думы,
Молчу. И песни кружева
Печалью задевают струны

Лежать больным, похмельным ночью,
Мечтать о молоке
И забиваться в многоточья,
И забываться вдалеке,
Писать впотьмах:
«Хотелось писать»,
Собаку гладить по загривку,
Телепатировать и плисать
Любимой англичанке.

В объятьях сжать и впиться в губы,
И в дерзновенной сладкой силе
Безумным быть, и нежно грубым,
Чтоб никогда уж не простили
Твои смятенные глаза,
Твои отброшенные руки
Так было много лет назад,
И через много лет  так будет!

Рассвет следит спиной сутулой дворничихи,
На каждый мах шурша соломой кисти,
На каждый шаг стуча в картон лиловый улиц,
И оживает чья-то птица,
И оживает чей-то кар,
Глуша две строчки чьих-то песен,
Застрявших в междуушье с прошлой жизни,
Сон Брахмана влетает в «молокооо!»,
Ребенком груди рвет мобильник,
Лишь проститутка спит счастливо,
Ведь это утро для Нее!

город нагородил дома
мычат машины
горе от ума
суспензия
он будет жить
он брызжет
он визжит
сердечной мышцей
баражит
трехярусный мираж
в вечернем небе
высший пилотаж!
Давайте жить!
Все белой нитью шить!
Опять грешить на мягком знаке
О, Генуя и серенады!

Ангела, падшего в небо,
Сотканное из дождя,
Обнял крылами Демон:
Любовью оскорбить нельзя.
Обнял и целовал
Слезы небесных глаз,
Плача, сквозь завесу звал:
Боже, прости нас!
Болью запретной страсти
Ангел смертельно нежился,
Вспыхнув печальным счастьем:
Господи, а ведь не жил я
Демон же рвался в дождь,
Исполосован кометой,
Падал в червонную рожь:
Мать Пресвятая, и где ты?!
Молнии били крылья,
Рвала объятья гроза,
Не было «ты» или «иль я»,
Не было «это нельзя».
Знаешь, лучистая Дева,
Мы выбираем Свет!
Ангелы падают в небо
Демоны падают вслед.

Я подошел к окну. Вообразил:
Летящий свет узоры света,
Овал лица, орнамент губ,
Рисунок глаз, штрихи портрета.
Мазнул вокруг сиренью робко,
Фон освежил дождём холодным,
Чтоб оттенял он драпировку 
Мои горячие ладони.
Добавил снега, звёзд и ветра
И море набросал вдали
Но прятался ещё в портрете
Незавершённый где-то штрих.
Он где-то требовал рожденья,
Лишая жизни всю картину,
Внося кривые приближенья
Всё разметающей лавины.
И я решая сжёг глаза,
Смотря недвижно и бессонно,
То отходил на шаг назад,
То приближался напряжённо
И вдруг в каком-то ярком стоне
Я понял: жизнь  в поцелуе!
И бросился
В стеклянном звоне
Я вылетел на мостовую.

Картинка с французским псом
в искусственном SIMs игры с красным яблоком
даёт мир диванов цветных,
совсем не вбирающих запахи женского клуба
и кофе из медных кувшинов твоих анимаций
стамбульским якобы ящи
kom a lya ger, голая Гофа,
дай мне себя без металлики цвета белья
в ракурсе столиков стойкой развёрстой
или займи на картинку с собакой,
желающей сняться со стенки тебе же в подарок
к нашей гламурной любви,
раскаленной песком, закипающим в горсти
с джокером Taro!