Михаил Уржаков - Кулуангва стр 7.

Глава 5

45°2757» N

9°1121» E

Милан, Италия.

Май, 1991 год

Эта пробка казалась бесконечной. Даже если принять во внимание, что случилась она в одном из прекраснейших городов Европы, мировой столице моды  Милане, сидеть в этом липком, горячем, наполненным выхлопами воздухе не доставляло большого удовольствия.

Песня из разбитой автомагнитолы на мелодичном итальянском, в исполнении хрипловатого мужчины и прекрасноголосых девушек, тоже отнюдь не скрашивала поездку. Задыхаясь в старом «Фиате» черт знает какого цвета и года выпуска, с пятнами кофе, красного вина и еще чего-то непонятного и отталкивающего на заднем, когда-то велюровом сиденье, Родион Карлович Тейхриб отчетливо понял, что на рейс он опоздает. Даже при самом лучшем раскладе, если вдруг прямо сейчас, по велению всех святых, почивающих в Милане, расчистится автострада до аэропорта Мальпенса, он все равно уже не успеет на рейс 065 компании «Алиталия» до Москвы. А это значит, что Сергею Тихолапову, коллеге Тейхриба, переводчику и ассистенту, который уехал в аэропорт два часа назад, придется добираться до Москвы в одиночку.

Симпозиум Европейского общества историков традиционно проводился под патронажем Королевского общества историков Великобритании и непременно в старинных городах Европы: Лондон, Амстердам, Брюссель, Лиссабон. В позднюю весну 1991 года, для 29-го симпозиума, принимающим городом стал Милан.

Родион Карлович Тейхриб  еще нестарый профессор, пятидесяти четырех лет, из новой волны, как подобных ему называли в эти перестроечные годы, с рано поседевшей кучерявой шевелюрой, огромными глазами за толстыми стеклами огромных же очков в роговой оправе,  проходил у студентов исторического факультета МГУ под уважительной кличкой Доктор Живаго. Истфак, как и следовало тому быть, являлся передовиком преподавания предмета в СССР, широко охватывал  географически и хронологически  историческую действительность. Дюжина кафедр и несколько сотен человек профессорско-преподавательского состава преподавали историю фундаментально, со своей школой и традициями. Даже введенное в тридцатых годах изучение истории Коммунистической партии СССР не повлияло на качество обучения. Репрессии в те годы коснулись университета лишь частично. Школа оставалась Школой.

Родион Карлович Тейхриб преподавал на двух отделениях  истории и искусствоведения (археология, этнология и искусство Древнего мира). Словно бы оправдывая данное ему прозвище, Тейхриб все свои документы, книги и тетради носил в старом докторском саквояже, который достался ему в наследство от деда. От деда через отца. Такая вот вышла профессорская династия саквояженосителей.

Компания «Братья Веснины», производившая эту повседневную докторскую необходимость в начале XIX века, а также и все остальные чемоданные атрибуты богатых путешественников, не жалела на создание своей продукции лучшей свиной кожи, самой что ни на есть высококачественной выделки.

Рыжие, стершиеся за столетие бока саквояжа, имели около дюжины небольших отверстий, обработанных бронзовыми клепками. Так что при плотном закрытии и длительном хранении содержимое саквояжа не отсыревало и не задыхалось.

Замок же у «Братьев Весниных» был такой крепкий и хитрый, что ему могли позавидовать любые современные дорожные замки. Ключ существовал в единственном экземпляре. Профессор однажды попытался заказать дубликат, да какое там! Увидев клеймо производителя, за изготовление копии ключа не брались никакие мастера. «Храните как зеницу ока, а не то, если потеряется, бока саквояжа придется взрезать и такой продукт испортить!» Однако и «испортить продукт» представлялось делом нелегким: бока докторского саквояжа были армированы китовым усом. Именно поэтому Родион Тейхриб брал с собой ключ только тогда, когда отправлялся в командировки, участившиеся в последнее время. Даже сдавая свой саквояж в общий багаж, профессор не утруждал себя пленками для защиты от шереметьевских грузчиков, падких до сокровищ дорогостоящих чемоданов из капстран. Во-первых, саквояж не мог похвастать лоском, как большинство его собратьев по путешествию, а во вторых, вскрыть предмет было никому не под силу.

Замок же у «Братьев Весниных» был такой крепкий и хитрый, что ему могли позавидовать любые современные дорожные замки. Ключ существовал в единственном экземпляре. Профессор однажды попытался заказать дубликат, да какое там! Увидев клеймо производителя, за изготовление копии ключа не брались никакие мастера. «Храните как зеницу ока, а не то, если потеряется, бока саквояжа придется взрезать и такой продукт испортить!» Однако и «испортить продукт» представлялось делом нелегким: бока докторского саквояжа были армированы китовым усом. Именно поэтому Родион Тейхриб брал с собой ключ только тогда, когда отправлялся в командировки, участившиеся в последнее время. Даже сдавая свой саквояж в общий багаж, профессор не утруждал себя пленками для защиты от шереметьевских грузчиков, падких до сокровищ дорогостоящих чемоданов из капстран. Во-первых, саквояж не мог похвастать лоском, как большинство его собратьев по путешествию, а во вторых, вскрыть предмет было никому не под силу.