Особые трудности в судебной практике вызывает квалификация неоконченного убийства двух или более лиц. Неоднозначную позицию по этому вопросу занимали Верховные Суды. Так, Пленум Верховного Суда СССР от 3 июля 1963 г. указал, что при установлении умысла на убийство одного и покушение на жизнь другого человека все содеянное следует квалифицировать как оконченное преступление по п. «з» ст. 102 УК РСФСР[176] (п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ).
Особые трудности в судебной практике вызывает квалификация неоконченного убийства двух или более лиц. Неоднозначную позицию по этому вопросу занимали Верховные Суды. Так, Пленум Верховного Суда СССР от 3 июля 1963 г. указал, что при установлении умысла на убийство одного и покушение на жизнь другого человека все содеянное следует квалифицировать как оконченное преступление по п. «з» ст. 102 УК РСФСР[176] (п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ).
Пленум Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. пришел к иному выводу: «Убийство одного человека и покушение на убийство другого человека не может рассматриваться как оконченное преступление убийство двух лиц. В таких случаях независимо от последовательности преступных действий содеянное следует квалифицировать по ч. 1 или ч. 2 ст. 105 и по ч. 3 ст. 30 и п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ».
С. В. Бородин, признав позиции обоих Судов небезупречными, склонился к мысли, что более точной была бы квалификация этих действий как оконченного убийства двух или более лиц.[177] Гораздо более категоричен А. И. Стрельников, полагающий, что рекомендация, изложенная в последнем постановлении Пленума Верховного Суда РФ, полностью вытекает из закона.[178] Нам, в свою очередь, представляется, что наименьшие погрешности содержит совсем иной вариант разрешения указанной коллизии.
В самом деле, исходя из принципа субъективного вменения (который еще никем в российском уголовном праве не отменен), мы можем инкриминировать виновному только то, на что простирался его умысел, и только в тех пределах, в которых этот умысел реализован. В нашем случае это означает: во-первых, что абсолютно недопустима оценка анализируемых действий как оконченного убийства двух потерпевших (ибо смерть второго не наступила); во-вторых, что принципиально невозможна квалификация данного преступления по совокупности как оконченного простого убийства и покушения на убийство двух лиц (поскольку обвиняемому пришлось бы дважды отвечать за одно и то же); в-третьих, что не до конца «чист» и вариант с квалификацией вышеописанных действий как только покушения на убийство двух лиц (потому что смерть одному все-таки причинена). Устаревшая позиция Верховного Суда СССР, поддержанная С. В. Бородиным, содержит в себе явную натяжку и является объективным вменением в чистом его виде. Но не выручают и новейшие рекомендации Верховного Суда РФ, поскольку и они грешат «несовместимостью» с положениями Уголовного кодекса о невозможности нести уголовную ответственность дважды за одно и то же преступление (ч. 2 ст. 6 УК). Где же выход?
Представляется, что квалифицировать преступление при наличии умысла на одновременное убийство двух или более лиц и лишении жизни лишь одного необходимо по направленности умысла как только по кушение на убийство двух или более лиц, не доведенное до конца по причинам, не зависящим от воли виновного, т. е. по ч. 3 ст. 30 и п. «а» ч. 2 ст. 105 УК. Эта квалификация, правильно отмечает Л. В. Иногамова-Хегай, не лишена изъяна. Она не показывает, что умысел в отношении одной жертвы был реализован полностью. Но этот изъян можно смягчить обязательным указанием в описательной части приговора на убийство одного потерпевшего. Предложенная квалификация соответствует понятию идеальной совокупности. Виновный к ответственности за преступление привлекается один раз.[179]
Не может служить аргументом в этом принципиальном споре и более сложный случай из судебной практики, на который ссылался С. В. Бородин. Он полагал, что в тех ситуациях, когда одновременно совершено посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (виновный покушался на его жизнь) и убийство лица, не являющегося сотрудником такого органа, первый эпизод необходимо квалифицировать по ст. 317 УК, а второй по п. «а» ч. 2 ст. 105 УК. Предложенная квалификация была бы корректной, если бы наступила и смерть сотрудника. Но поскольку он остался жив, то опять-таки нет оснований для признания всего содеянного как оконченного убийства двух или более лиц. Вменять поэтому п. «а» ч. 2 ст. 105 УК можно только со ссылкой на ст. 30 УК.
Конечно, при таком подходе мы сталкиваемся со своеобразной «недоквалификацией», так как смерть несотрудника наступила, а в правоприменительном акте она не отражена. Казалось, выходом из положения могла бы стать оценка действий убийцы еще и по ч. 1 ст. 105 УК. Но это было бы все тем же вменением дважды за одно и то же.
Конечно, при таком подходе мы сталкиваемся со своеобразной «недоквалификацией», так как смерть несотрудника наступила, а в правоприменительном акте она не отражена. Казалось, выходом из положения могла бы стать оценка действий убийцы еще и по ч. 1 ст. 105 УК. Но это было бы все тем же вменением дважды за одно и то же.