Вероятно, чисто российскими традициями можно объяснить тот факт, что в истории отечественного законодательства со времен Русской Правды до Уложения о наказаниях уголовных и исправительных убийство в драке рассматривалось как самостоятельный состав преступления (причем долгое время как привилегированный состав). В современный период подобные новеллы можно обнаружить в УК Греции (ст. 313) и УК КНР (ст. 292). Правда, китайский законодатель относит этот вид убийства к числу квалифицированных.
Убийство из ревности. В различные исторические эпохи ревность как мотив убийства определялась по-разному. В дореволюционный период ревность многими исследователями рассматривалась как атрибут чувства собственности. В советские времена под нею стали понимать «выражение частнособственнических чувств, претензию на исключительное обладание любимым человеком».[149] В настоящий момент ревность признается достаточно многоликим проявлением в системе внутреннего состояния человека и определяется как опасение утраты любви, дружбы, расположения или другого блага, сопряженное со стремлением сохранить за собой обладание этим благом, удержать его.[150] По другой версии ревность это мучительное сомнение в чьей-либо верности, любви.[151]
Столь же разнообразна и этическая оценка мотива ревности. Подавляющая часть исследователей (М. К. Аниянц, В. А. Наумов, Б. С. Волков, С. В. Бородин) относит мотив ревности к низменным побуждениям. Отдельные криминалисты (Э. Ф. Побегайло) считают его социально нейтральным мотивом, а некоторые юристы-практики причисляют к мотивам, заслуживающим положительной оценки.
Любопытные метаморфозы с оценкой ревности в качестве мотива убийства мы наблюдаем в российском уголовном праве. Например, в Уложении о наказаниях 1845 г. убийство из ревности рассматривалось как привилегированный состав. В судебной практике тех лет нередко встречались случаи вынесения убийцам из ревности оправдательного вердикта. По УК РСФСР 1926 г. такое убийство расценивалось уже как квалифицированное, а по УК 1960 и 1996 гг. отнесено к разряду простых.
На наш взгляд, ревность как побуждение к убийству не может иметь позитивную или негативную окраску. Сама по себе ревность есть нейтральный мотив, нормальная реакция психически здорового человека на возникшую конфликтную ситуацию. Что касается действий человека под влиянием так называемого «бреда ревности», то такого рода патологические поведенческие акты уголовной ответственности не влекут, ибо совершаются в состоянии невменяемости, и поэтому нами не рассматриваются.
Другое дело, что признание мотива ревности социально нейтральным побуждением не снимает отрицательной оценки деяния, причинившего смерть потерпевшему, пусть даже и совершенного не по антиобщественному мотиву. Порицаемость проступка определяется не столько мотивом его совершения, сколько причиненными проступком негативными последствиями. Мы не можем согласиться с мнением тех ученых, которые считают, что мотив ревности при убийстве всегда низмен, антисоциален, отрицателен. В основе такого подхода к оценке мотива ревности лежит неверный взгляд на соотношение понятий мотива и мотивации. Сам по себе мотив совершения преступления может быть нейтральным (и даже положительным), но мотивация, куда кроме мотива входят постановка цели, выбор средств для ее достижения, прогнозирование результатов будущего поведения и принятие решения действовать, в целом всегда носит негативный, отрицательный характер. К аналогичным выводам приходит Д. А. Шестаков в процессе исследования супружеских убийств.[152]
Поводом к ревности чаще всего служит действительная или предполагаемая измена. Однако было бы ошибкой все убийства по мотивам ревности ограничивать лишь сферой сексуальных отношений между партнерами. Судебной практике известны убийства, совершаемые подростками по мотивам так называемой «детской ревности», когда брат или сестра лишались жизни за то, что родители относились к ним «лучше», чем к убийце.[153]
Наибольшую трудность в правоприменительной практике вызывает проблема отграничения мотива ревности при убийстве от конкурирующих с ним смежных мотивов. Дело в том, что процесс мотивации убийства полифоничен. Имеется в виду, что человеческое поведение, в том числе и преступное, полимотивированно, а его мотивация амбивалентна[154], т. е. подвержена двойственности переживания. Убийства по мотиву одной лишь ревности в природе, наверное, не существует. Ревность порождают (или ей сопутствуют) месть, озлобление, зависть, ненависть, гнев, отчаяние, страх и т. п. Ближе всего к ревности в этой череде побочных и производных мотивов стоит месть.
Человек, испытывающий чувство ревности, совершая убийство, стремится расправиться или с лицом, проявившим неверность, или с лицом, оказавшимся причиной этой неверности. Насилие в подобных случаях часто оказывается местью за подлинную или мнимую измену. Следовательно, заключает Н. И. Загородников, убийство на почве ревности есть убийство из мести.[155]
В связи с этим возникает отнюдь не риторический вопрос: как квалифицировать содеянное? Одни ученые полагают, что здесь имеет место убийство из ревности (В. А. Наумов), другие по мотивам мести (А. Н. Красиков). Этот спор, казалось бы, не имеет принципиального значения, ибо по УК РФ 1996 г. и в том, и в другом случаях вменяться будет один и тот же состав преступления, предусмотренный ч. 1 ст. 105 УК. На самом деле правильное установление в подобных ситуациях истинного мотива убийства важно с точки зрения и уголовного права (так достигается чистота квалификации), и уголовно-процессуального права (мотив входит в предмет доказывания по каждому уголовному делу).