Уже отпустив прощальный церемониальный поклон, он произнес несколько загадочных слов:
Майор, не ходите в Долину затерянных душ!
Он повернулся и поспешил на корабль, не подозревая, что посеял в душе Такамуры нестерпимое любопытство. Страх был неведом молодому майору иначе он не получил бы столь высокий чин в двадцать пять лет. А осторожностью не пренебрегал. Еще майора отличала жестокость.
К вечеру того же дня майор знал о Долине затерянных душ все, что только можно было узнать в гарнизоне. История действительно была загадочной. Небольшую долину, укрывшуюся в горах в самом центре острова, команда, посланная прежним комендантом, обшарила вдоль и поперек. Солдаты никого и ничего не нашли. В том числе следов своих сослуживцев, которые осмелились пробраться в эту долину в одиночку. Шесть опытных воина все с боевым опытом и наградами пропали уже давно, больше полугода назад. А поисковая экспедиция, так и не обнаружившая их, стала единственной.
Аборигены их на острове было не больше сотни лишь испуганно молчали, стараясь не поворачиваться лицом в сторону Долины. Впрочем, они молчали лишь до тех пор, пока не попали в руки Такамуры. У старого коменданта вряд ли был такой опыт ведения допросов. Переводчик с языка аборигенов, повидавший в своей жизни многое, с ужасом глядел, как люди на его глазах превращаются в окровавленные куски мяса. Он машинально переводил ответы несчастных аборигенов; единственной тайной, которую смог вырвать майор, была легенда о Человеке-без-имени. Человеке, который живет в Долине сотни лет, и требует от народа островитян сущую ерунду одну человеческую жертву в год. Если жертву не приносили, исчезали сразу несколько аборигенов.
Это была возможность чуда, и майор эту возможность не упустил. Он, ко всему прочему, не был трусом. И мог поставить на кон собственную жизнь. Выучив при помощи поседевшего переводчика несколько слов местного языка, он в одиночку отправился в Долину. И вернулся тоже один. О том, что с ним вернулась тайна Человека-без-имени, он конечно никому не сказал. А тайна эта была тайной искусственного долголетия, практически бессмертия.
Все просто принесенная в жертву чужая жизнь, и твоя собственная удлиняется на год. Просто было во время войны, и первые послевоенные годы, когда пропажа одного человека не была трагедией. Потом полковник в отставке Такамура (на удивление моложавый) умер, а на свет появился Такамура-медик. Молодой и талантливый хирург. Люди в его руках буквально выкарабкивались с того света. Но не все. Раз в год и это светило медицины постигала неудача
Годы летели; менялось место жительства и профессия; документы и привычки. Неизменными оставались только одиночество и принявшая чудовищную форму боязнь смерти. По-прежнему один раз в год мучительную смерть принимала жертва; каждый раз в тело престарелого японца словно вливался эликсир молодости. До тех пор, пока его жизненный путь не пересекся с безвестным любителем микросъемки. Летающий шпион залетел однажды в закрытый подвал, и изобретатель с ужасом стал наблюдать на экране, как известный в стране человек кромсает на куски живого человека. Эти кадры тут же стали достоянием полиции; а еще раньше мировых социальных сетей.
Такамуру даже не надо было вычислять. Его лицо лицо мастера боевых искусств, чемпиона многих первенств, в Японии было известно каждому. А теперь его слава стала общемировой. Суд принял микропленку как доказательство, и повинный в совершении ритуального убийства отправился в пожизненное заключение. Отправился, но не доехал. Потому что ни судьи, ни полиция не знали, что в прежней жизни Такамура был профессором, уникальным специалистом в области гипноза. Приговор он принял со склоненной головой, так что никто не смог увидеть, как издевательски усмехнулся преступник, услышав последнее слово судьи.
Никто так и не узнал, как Такамура оказался в рубке космолета «Стрелка» вдвоем с его командиром Анатолием Лазаренко
Теперь, когда двенадцатый ноль-прыжок принес их к четвертой планете безымянной звездной системы, лицо профессора расплылось в довольной улыбке. Методом тыка он с первой попытки попал в десятку, открыв обитаемый мир. Обитаемый и разумный. Его сейчас не волновали чувства миллиардов людей, не первый век ожидавших вестей о братьях по разуму.
Нет, думал он, это моя планета! Я буду властвовать на ней!
Такамура снова прильнул взглядом к экрану, увеличивая изображение. Проплывавшую под ними пустыню сменила чахлая растительность каменистой полупустыни. На солнце сверкнуло огромное пятно, рядом с которым профессор увидел первого жителя планеты. Рука Такамуры непроизвольно утопила до отказа клавишу, и на экране выросло устремленное к нему лицо человека. Да это был человек! И у него были славянские черты лица, светлые волосы, собранные в хвост и пронзительные голубые глаза, которые вдруг заглянули в душу профессора. По крайней мере японцу так показалось. А еще он почему-то уверился, что этот человек внизу видит сейчас самую суть профессора длинную вереницу замученных им жертв, и теперешние мечты о мировом господстве. Спокойный взгляд снизу словно показал ему этого не будет.