С этими словами, он выхватил из кармана револьвер и почти не целясь, выстрелил в старушку, отчего та довольно забавно кувыркнулась со стула и отлетела к камину.
Весело расхохотавшись, Порфирий Бенедиктович расстрелял люстру, перевернул праздничный стол, швырнул стулом в окно и, вскочивши на подоконник, сиганул вниз и затерялся где-то в вечерних сумерках.
А его остроумная шутка запомнилась гостям и хозяевам дома на всю оставшуюся жизнь.
От грибов не мрут
Егор Петрович собирал грибы, периодически прикладываясь к заветной фляге.
А его остроумная шутка запомнилась гостям и хозяевам дома на всю оставшуюся жизнь.
От грибов не мрут
Егор Петрович собирал грибы, периодически прикладываясь к заветной фляге.
Причем, настолько периодически, что вскоре немного перестал помнить какие грибы съедобные, а какие нет, и, не придумав ничего лучше, решил их пробовать на вкус.
Хлебнёт из фляги, откусит кусочек вновь найденного гриба и смакует: если горчит не съедобный, если нет в лукошко. Так и собирал. Целое лукошко набрал. Потом, правда, помер.
Но не из-за грибов упал с лошади. Они, видишь, от психического лося удирали тому не понравилось, что у лошади холка розовая и синий хвост. Вот и дали стрекача. А чтобы у лошади под ногами не путаться, Егор Петрович на неё и вскочил. И когда лошадь как следует разогналась, он расправил свои крылья, размалёванные как у бабочки, чтобы, значит, над лесом вознестись, да зацепился за сук и упал прямо под копыта настигающего лося. Тот его и затоптал. Раз пять по нему пробежался.
Так что в известном смысле вознестись над лесом Егору Петровичу натурально удалось.
В морду!
От чего Валентина Филипповна вы такая печальная, скажите на милость? Вас кто-то обидел? Вы мне скажите, и я сразу вашему обидчику вдарю в морду!
Ах, ну что вы, Петр Сергеевич. Ни кто меня не обижал. Просто что-то совсем настроение какое-то грустное.
Какой же подлец испортил вам настроение и заставил грустить? Вы только скажите и уж я уж ему вдарю! От всей души в морду задвину!
Да не кипятитесь, Петр Сергеевич. Ни кто мне настроения не портил. Оно как-то само. Погода эта ненастная, холод Грустно.
Хм, ну ответственному за погоду я, пожалуй, не вдарю руки коротки, но вот кочегара враз отхожу, чтоб, подлец, котлы затопил! Уж всю морду отделаю!
Да бросьте вы, Петр Сергеевич. Причем тут кочегар? Это я образно сказала про погоду и холод. Это скорее из души идет. Вот вы когда грустите, разве не ощущаете, что все вокруг вас грустит и печалиться? И даже хороший теплый день будет казаться холодным и пасмурным?
Да я как-то особо не грущу, Валентина Филипповна. Да и от чего мне грустить? Если кто чего плохого скажет или сделает, так я тогда сразу ему в морду да как вдарю, и все! А там уж он пускай грустит, пока стоматолога ищет.
Все бы вам в морду да в морду, Петр Сергеевич. Ничего-то вы не понимаете. В грустном настроении тоже есть свое очарование и для этого вовсе не обязательно, чтобы вас кто-то обидел.
Да кто ж меня обидит? Пусть только попробует как вдарю в морду, так и душа из него вон!
Эх, Петр Сергеевич. Не понимаете вы меня. Все-таки разные мы с вами натуры. Да наверно так и должно быть. Я легкоранимая хрупкая романтичная особа, а вы крепкий грубый реалистичный мужик.
Я, Валентина Филипповна, немножко недопонял вы это вот сейчас мягко мне намекнули, что я вам не пара? Так что ли? Грубый неотесанный мужик, да?
Вы все не правильно поняли, Петр Сергеевич
Нет, уж позвольте! Я-то как раз все правильно понял! И обиды я прощать не умею. Так что не обессудьте
Отвлекают
Петр Гаврилыч, догнавши Семена Ильича, повалил того на землю, и стал стучать его головой о бетонный бордюр, отчего Семен Ильич начал забавно похрюкивать.
А проходящие мимо дамочки восторженно восклицали «Ах, как он мило похрюкивает!», и желали непременно сфотографироваться на фоне Семена Ильича.
Это, конечно, сильно огорчало Петра Гаврилыча, так как отвлекало от дела.
Решительный отказ
Семен Михайлович самым решительным образом отказал Виталию Валерьевичу.
Сколько это может продолжаться! кричал Семен Михайлович. Это уже совершенно ни в какие рамки не влезает! Да что вы вообще возомнили о себе?
Семен Михайлович топнул ногой и, сжавши кулаки, продолжил истеричный крик:
За кого вы меня принимаете? За тщедушного идиота, что ли? Я вам что вообще? Вы только вдумайтесь, что вы несете мне самым наглым образом!
Семен Михайлович затопал обеими ногами и вырвал с головы клок волос.
Да я жаловаться на вас буду! Вы же негодяй и натуральный прохвост! Вас вообще арестовать надо и расстрелять! Да где такое видано? Это же черт знает что!
Семен Михайлович взял себя в руки, поправил галстук и одернул пиджак.
Вот что, сказал он спокойным голосом. Можете, Виталий Валерьевич, делать все что угодно, но на своих законных выходных я на работу выходить не буду!
Вот что, сказал он спокойным голосом. Можете, Виталий Валерьевич, делать все что угодно, но на своих законных выходных я на работу выходить не буду!
Потом Семен Михайлович вздохнул, еще раз грустно посмотрелся в зеркало и уныло побрел на работу в этот чудесный воскресный день.