Уорс и капитан "Уондера" Уорд тоже поздоровались с Кохо, но Уорс нахмурился, когда увидел в руках Кохо снайдер, ибо строго-настрого запретил бушменам приносить на плантацию огнестрельное оружие. Это тоже было табу. Управляющий хлопнул в ладоши, и тотчас же прибежал мальчик-слуга, завербованный в Сан-Кристобале. По знаку Уорса он отобрал у Кохо винтовку и унес ее внутрь бунгало.
- Кохо, - сказал Гриф, представляя немецкого резидента, - это большой хозяин из Бугенвиля, да-да, очень большой хозяин.
Кохо, очевидно, припомнил визиты немецких крейсеров и усмехнулся, а в глазах у него вспыхнул недобрый огонек.
- Не здоровайтесь с ним за руку, Валленштейн, - предупредил Гриф. Это табу, понимаете? - Потом он сказал Кохо: - Честное слово, ты стал очень уж жирный. Не хочешь ли жениться на новой Марии? А?
- Мой очень старый, - ответил Кохо, устало качая головой. - Мой не любит Мария. Мой не любит кай-кай (пищу). Скоро мой совсем умрет. - Он выразительно посмотрел на Уорса, который допивал стакан, запрокинув голову. - Мой любит ром.
Гриф покачал головой.
- Для черных парней это табу.
- Тот черный парень - это не табу, - возразил Кохо, кивая на рабочего, который все еще стонал.
- Он больной, - объяснил Гриф.
- Мой тоже больной.
- Ты большой врун, - рассмеялся Гриф. - Ром - табу. Всегда - табу. Кохо, у нас будет большой разговор с этим большим хозяином из Бугенвиля.
Гриф, Валленштейн и старый вождь уселись на веранде и заговорили о государственных делах. Старого вождя хвалили за то, что он ведет себя спокойно, а Кохо жаловался на свою дряхлость и немощь и клялся, что теперь между ними будет вечный мир. Потом обсуждался вопрос о создании немецкой плантации в двадцати милях отсюда по побережью. Землю под плантацию, разумеется, нужно было купить у Кохо, заплатив ему табаком, ножами, бусами, трубками, топорами, зубами морской свинки и раковинами, которые заменяют туземцам деньги. Платить можно было чем угодно, но только не ромом. Пока они совещались, Кохо то и дело поглядывал в окно и видел, как Уорс приготовлял какие-то лекарства, а бутылки ставил в аптечный шкаф. Закончив работу, Уорс налил себе стакан шотландского виски. Кохо прекрасно запомнил бутылку. Когда совещание кончилось, он битый час проторчал в комнате, но ему так и не представился подходящий момент: его ни на минуту не оставляли одного. Когда Гриф и Уорс снова заговорили о делах, Кохо понял, что сегодня у него ничего не выйдет.
- Мой пойдет на шхуна, - объявил он и, прихрамывая, вышел из бунгало.
- Как низко пали великие мира сего! - засмеялся Гриф. - Даже не верится, что когда-то этот Кохо был самым страшным и кровожадным дикарем на Соломоновых островах и открыто выступал против двух самых сильных держав в мире. А теперь он идет на шхуну, чтобы выклянчить у Дэнби немного виски.
3
Дэнби ведал приемом и выдачей грузов на шхуне "Уондер". Он сыграл очень злую шутку над туземцем, но шутка эта оказалась последней в его жизни.
Он сидел в кают-компании и проверял список товаров, которые вельботы уже выгрузили на берег. В это время по трапу поднялся Кохо, вошел в кают-компанию и уселся за стол прямо напротив Дэнби.
- Мой скоро совсем умрет, - пожаловался старый вождь. Земные радости больше не волновали его. - Мой не любит никакие Мэри, не любит кай-кай. Мой очень болен. Мой скоро конец. - Кохо сокрушенно умолк. Лицо его выражало крайнюю тревогу. Он осторожно похлопал себя по животу, давая понять, что испытывает острую боль. - Живот совсем плохо. - Он снова замолчал, как бы ожидая, что Дэнби посочувствует ему. Наконец последовал долгий тягостный вздох: - Мой любит ром.
Дэнби безжалостно рассмеялся. Старый вождь не раз пытался выпросить у него хоть немного виски, но Гриф и Мак-Тэвиш наложили строжайшее табу на алкоголь и не разрешали туземцам ни капли спиртного.