Мы подошли к огромным клеткам, не просто широким, но и чрезвычайно высоким.
Мы используем их для крупных птиц, чтобы подготовить их к полету, объяснил Ремиджо.
Меня покорило это место, а также Ремиджо, посвятивший свою жизнь помощи диким животным. Заинтересованный я остановился у одного вольера: с одной стороны там был небольшой сарай, из которого выходил олень. Как будто крадучись, он подошел к забору вольера. Встав рядом, олень ласково вытянул свой нос в сторону Ремиджо. Длинные ресницы прятали от солнца черно-золотые глаза.
Это Минерва, сказал он, приветствуя ее нежным взглядом. Она живет здесь с 2004 года. Посмотри, какое у нее величавое выражение! И как элегантно она держит голову и шею, я бы сказал, у нее королевские манеры. Да, «королевские» подходящее слово. Я не называл ее Минервой. Ее назвала моя дочь. Я не называю животных. Олень это Олень, орел это Орел. Я не люблю давать имена животным, потому что так мы очеловечиваем их. Самое большее, для уточнения я могу сказать «пустельга со сломанным крылом», «гриф с поврежденным клювом», но не более того.
Он предложил мне присесть вместе с ним на ближайшую лавочку и рассказал всю историю Минервы:
Ей было всего три или четыре дня от роду, когда ее принесли ко мне. Она попала под газонокосилку. Когда детеныш животного слышит незнакомые звуки, он прижимается к траве, думая, что так будет в безопасности. Мать чувствует угрозу и убегает, пытаясь увлечь за собой детеныша. Но ей не всегда это удается. К несчастью, Минерва осталась. И косилка сильно ее порезала. Одна маленькая ножка отлетела в траву. Ее привезли сюда вместе с отрезанной ногой. Оказав первую помощь, я помчался с ней к ветеринару. Он дал олененку обезболивающее и оперировал ее с шести вечера до часа ночи. Триста пятьдесят швов, наружных и внутренних.
Пару дней спустя она уже чувствовала себя лучше. Она могла опираться на правую ногу, ту, которую пришили. Но не могла на другую. Там было порезано сухожилие, которое невозможно было восстановить, и на ногу нельзя было опираться. Но я был счастлив. Она была спасена. Я кормил ее из бутылочки. Днем и ночью. Только я один в то время не было волонтеров, которые могли бы меня подменить. В течение дня она ходила за мной по пятам, несмотря на хромоту, пока я заботился о других животных.
Однажды утром, две недели спустя, я подошел к малышке, чтобы, как обычно, покормить ее из бутылочки. На первый взгляд, все было в порядке. Но я кое-что почувствовал. Пахло гниющей плотью. Беспокоясь, я поспешил обратно к ветеринару. Короче говоря, ему пришлось ампутировать ее ногу. Нам изготовили протез, но ситуация была непростая. К тому же Минерва еще росла. Что мы могли сделать? Усыпить ее, потому что одной задней ноги не было, а другая не работала? Ни в коем случае: Минерва хотела жить. Поэтому я решил оставить ее такой, какая она есть, и впоследствии найти ей место для счастливой жизни. Я определенно не мог отпустить ее на волю. Будучи очень слабой, она бы ни за что не выжила.
Несколько месяцев спустя я нашел для нее фантастическое место. Один из наших партнеров, живущий в доме в горах, согласился взять ее и заботиться о ней. Я повез ее. Место было идеальным для нее кругом зелено, комфортный сарай, построенный специально для нее. Но Минерва смотрела на меня с широко распахнутыми глазами. Затем она начала проявлять признаки беспокойства. Оно усилилось, когда я ушел, а она не могла пойти за мной. Через два дня я забрал ее. Она даже умудрилась пораниться, так что ее культя кровоточила. Минерва тосковала по мне, она очень привязалась ко мне. Как только она меня увидела, захотела подойти. И с тех пор стала моей тенью.
Когда ей было два года, я попробовал еще раз. Попытка с треском провалилась, как и в первый раз. Пришлось смириться с тем фактом, что Минерве нужно было остаться здесь. К тому времени это была ее судьба. В этом была моя вина. Я позволил ей привыкнуть ко мне, лишив возможности жить лучшей жизнью где-то еще. Мне очень жаль, что я совершил эту ошибку. Это не повторится. У нас в центре мы по очереди кормим животных из бутылочки и заботимся о них. Так за ними ухаживает не один человек, и они не привязываются к кому-то одному, а привыкают к разным людям.
Я внимательно слушал его историю. Время от времени я поглядывал на Минерву, расположившуюся неподалеку. Она свернулась, лежа на траве. Она была прекрасной. И ручной. Ее ноздри то и дело шевелились, казалось, она нюхает воздух.
Немного погодя Ремиджо добавил:
Мне важно давать животным независимость. Они не должны зависеть от человека. Напротив, они должны опасаться его, потому что он их злейший враг. Животное не может отличить хорошего человека от плохого.
Он дал мне мудрый совет от самого сердца. Я понял это. Но хотя нас обоих объединяла большая любовь к животным, мы были разными, и мне на тот момент было сложно сразу его принять. И все же мне было над чем поразмыслить. Ремиджо встал, подошел к оленю и остановился там, наблюдая за животным. Внезапно он повернулся ко мне и по-деловому сказал:
А теперь перейдем к нашим звездам ежам!