Иногда она сама говорила себе: Ливви, моя сестра Ливви, мертва.
Но и слова были какие-то ненастоящие. Даже горящий погребальный костер случился с кем-то другим.
Она выглянула в окно: демонские башни сверкали, как осколки стекла. Дрю ненавидела их лютой ненавистью: всякий раз, как она бывала в Аликанте, происходило что-нибудь ужасное. То кто-то умирал, то Хелен отправляли в ссылку
Дрю села на подоконник, все еще держа в руках скатанную в рулон футболку. Хелен Они все так долго хотели, чтобы она вернулась. Это была настоящая цель их семьи они так хотели, чтобы Марк вернулся, и чтобы кончился Холодный мир, и чтобы Джулс был счастлив, и пропала эта напряженная складка у него между бровей. А теперь Хелен и правда вернулась и даже, кажется, собиралась сменить Джулса.
Хелен позаботится о вас, сказал он. Как будто можно вот так, взять и уйти с этого поста, а Хелен встать на замену как будто они не семья вовсе, а так, горсть мимоходом брошенных монеток. Или малолетних идиотов. Ты со мной обращаешься как с дурочкой, подумала она интересно, что бы вышло, если бы она так и сказала Джулиану. Но нет, она бы все равно не сказала. С тех пор как Ливви умерла, складка у него между бровей и правда пропала, но вместо нее появился пустой взгляд, который был в сто раз хуже.
Хотя получить назад Марка уже что-то. Марк ведь был с ними счастлив, даже когда вел себя странно и нес всякую эльфийскую чушь. Он еще сказал ей, что она красивая, и пытался готовить, хотя и не умел. Но Хелен была такая тонкая, прекрасная и далекая. Дрю еще помнила, как Хелен отправилась в Европу на учебный год, помахав на прощание, будто отмахнувшись от них, и настолько довольная отъездом, что это казалось пощечиной лично ей. Она тогда вернулась с Алиной, лучезарно счастливая, но Дрю навсегда запомнила, как счастлива Хелен была их бросить.
Она не станет смотреть со мной ужастики и есть сладкий попкорн, думала Дрю. Она, наверное, вообще ничего не ест, кроме цветочных лепестков. Она вообще ничего про меня не понимает и даже пытаться не будет.
Развернув футболку, она достала изнутри нож и записку, которую Хайме Росио Розалес сунул ей в Лондоне. Она читала ее столько раз, что бумага истончилась и обтрепалась по краям. Держа записку в руках, она свернулась на подоконнике, пока Марк тщетно барабанил в дверь и звал ее по имени.
В доме была только гулкая пустота.
Путешествие туда и обратно в Гард превратилось в полный хаос. Тавви ныл, Хелен лихорадочно выспрашивала у Джулиана что-то про будни управления Институтом, между Кристиной и Марком словно летали электрические заряды, а Тай с загадочным лицом что-то искал в своем телефоне. По дороге обратно Диана милосердно нарушила царящее между Джулианом и Эммой тяжелое молчание и начала болтать о том, стоит или нет ей продавать оружейную лавочку на Флинтлок-стрит. Она предпринимала усилия, чтобы избежать неловких пауз в разговоре это было ясно как день, но Эмма все равно была ей признательна.
Но теперь Диана ушла к себе, и Эмма с Джулианом в полном одиночестве подошли к дверям дома на канале. По всему дому стояла охрана, но он все равно был вопиюще пуст. Еще утром здесь было полно народу, но теперь остались только она и Джулиан. Он задвинул засов на входной двери и все так же молча собрался подниматься наверх.
Джулиан, не выдержала она. Нам нужно мне нужно с тобой поговорить.
Он остановился, положив руку на перила. На нее он даже не смотрел.
Ну, разве это не банальность? холодно сказал он. «Нам нужно поговорить».
Вот именно. Именно поэтому я сказала по-другому: мне нужно с тобой проговорить. Так или иначе, это факт, ты сам знаешь. Особенно если мы собираемся провести тут несколько дней наедине. И вместе предстать перед Инквизитором.
Но речь ведь не об Инквизиторе, не так ли? он наконец повернулся к ней. Его глаза горели ядовитым сине-зеленым цветом.
Нет.
На мгновение Эмме показалось, что он откажется разговаривать, но Джулиан пожал плечами и пошел наверх, словно приглашая ее следовать за ним.
Войдя в комнату, она закрыла дверь. Он расхохотался, хотя голос его звучал устало и глухо.
Это совсем не обязательно. В доме больше никого нет.
Были времена, когда они ни о чем так не мечтали, как получить целый пустой дом в свое распоряжение. У них была общая мечта целый дом, только для них двоих Целая жизнь только для них, навек. Но сейчас, когда Ливви умерла, думать об этом было почти кощунством.
Она сегодня уже смеялась раньше, с Кристиной. Искорка веселья в кромешной тьме. Джулиан повернулся к ней с совершенно пустым лицом, и она едва не поежилась, увидев его.
Эмма шагнула вперед, вглядываясь в его черты, ничего не смогла с собой поделать. Он когда-то сказал ей, что в живописи и рисунке самое интересное тот момент, когда картинка обретает жизнь. Взмах кистью, штрих пером, и изображение из плоской иллюстрации превращается в живой, дышащий портрет в улыбку Моны Лизы, в искру интереса в глазах «Девушки с жемчужной сережкой».
Вот что пропало из Джулиана, поняла она, снова вздрагивая: тысяча эмоций, бурлившая в его глазах, и среди них любовь к ней, к братьям и сестрам. Даже беспокойство покинуло его, и это было самое странное.