Он вернулся в спальню и начал искать чистую одежду и обувь. Они нужны ему прямо сейчас. Он знал, куда должен пойти.
Джулиан мчался по опустевшим улицам Идриса. Теплый летний ливень поливал его, волосы прилипли ко лбу, рубашка и куртка промокли насквозь.
Сердце мучительно колотилось. Он уже скучал по Эмме и жалел, что покинул ее, но все равно продолжал бежать, как будто мог обогнать боль утраты. Даже удивительно, что можно одновременно тосковать по сестре и любить Эмму одним и тем же сердцем, не умаляя ни горя, ни страсти. В конце концов, Ливви тоже ее любила.
Как бы обрадовалась Ливви, если бы узнала, что они с Эммой вместе. Если бы они могли пожениться, Ливви на седьмом небе от счастья кинулась бы планировать свадьбу. Эта мысль пронзила его как клинок, и теперь ворочалась в ране.
Дождь обрушивался в каналы, и весь мир вокруг превратился в танец воды и тумана. Дом Инквизитора вставал впереди гигантской тенью. Джулиан так быстро взлетел по ступеням, что чуть не врезался со всего размаху в дверь. Он постучал. Ему открыл Магнус, измученный и необычно бледный. Поверх черной футболки и джинсов на нем красовалась синяя шелковая мантия. И никаких обычных колец на руках.
При виде Джулиана он пошатнулся, прислонился к дверному косяку, и молча смотрел, но не на Джулиана, а сквозь него на кого-то еще
Магнус начал, немного встревожившись, Джулиан.
Магнус был не совсем здоров, хотя забыть об этом было немудрено. Он всегда казался неизменным, неуязвимым.
Магнус, я
Я здесь по своему собственному делу, подхватил чародей далеким и тихим голосом. Мне нужна твоя помощь. Мне больше не к кому обратиться.
Я совсем не это Джулиан отбросил мокрые волосы со лба. Его собственный голос тоже уплыл по волне чужой памяти. Ты кого-то сейчас вспоминаешь
Магнус встряхнулся, как вышедший из воды пес.
Другую ночь и другого синеглазого мальчика. В Лондоне было мокро но разве там бывает иначе?
Джулиан решил не развивать эту тему.
Но в целом ты прав. Мне действительно нужна твоя помощь. И больше некого попросить.
Тогда входи, вздохнул Магнус. Только не шуми. У меня все спят, а сейчас это большое достижение.
Еще бы, думал Джулиан, следуя за ним в главную гостиную. Не в одном доме нынче горе.
Внутри дом был необыкновенно роскошным: высокие потолки, тяжелая и дорогая мебель. Роберт мало что изменил в убранстве кабинета в нем не было ничего личного, никаких семейных портретов. На стенах было мало картин, да и те в основном какие-то нейтральные пейзажи.
Я так давно не видел, чтобы Алек плакал, заметил Магнус, падая на диван и устремляя взор в никуда (хоть и не слишком далеко); Джулиан остался где был, и ковер под ним постепенно промокал. Или Изабель. Я понимаю, каково это, когда твой отец оказывается негодяем. Но это твой негодяй. И он любил их и пытался что-то делать для них Чего обо мне не скажешь.
Он мельком взглянул на Джулиана.
Простишь, если я не стану сушить тебя заклинанием? Я пытаюсь сохранять энергию. Вон там, на стуле, одеяло.
Джулиан проигнорировал его слова.
Я не должен был приходить.
Взгляд Магнуса остановился на кровавой тряпке у него на запястье, и его взгляд стал теплее.
Все в порядке, сказал он. В первый раз за очень долгое время я чувствую отчаяние, оно накатывает приступами. Мой Алек потерял отца, а Конклав достойного Инквизитора. А ты ты потерял надежду на спасение. Не думай, что я этого не понимаю.
Моя руна жжется, сказал Джулиан. Это началось сегодня. Как будто она начертана огнем.
Магнус ссутулился, устало потер руками лицо. Страдальческие морщины пролегли в углах рта, глаза ввалились.
Жаль, что я мало об этом знаю, сказал он. О том, какие последствия это принесет тебе, Эмме, остальным. Он помолчал. Мне следовало быть добрее с тобой. Ты потерял ребенка.
Моя руна жжется, сказал Джулиан. Это началось сегодня. Как будто она начертана огнем.
Магнус ссутулился, устало потер руками лицо. Страдальческие морщины пролегли в углах рта, глаза ввалились.
Жаль, что я мало об этом знаю, сказал он. О том, какие последствия это принесет тебе, Эмме, остальным. Он помолчал. Мне следовало быть добрее с тобой. Ты потерял ребенка.
Я думал, это заслонит все прочее, голос Джулиана был хриплым. Думал, в моем сердце не хватит места ни для чего, кроме этой муки. Но оказалось, я могу еще бояться за Тая и Дрю. И вообще чувствовать куда больше, чем полагается человеку.
Руна снова вспыхнула болью, да так, что у него подкосились ноги. Он зашатался и рухнул на колени перед Магнусом. Тот не удивился, только посмотрел на него с тихим аристократическим терпением, словно священник, готовый выслушать исповедь.
И от чего же боли больше, спросил он, от любви или ненависти?
Не знаю, признался Джулиан.
Он упирался мокрыми пальцами в ковер. Дышать было трудно.
Я все еще люблю Эмму сильнее, чем думал. И с каждым днем люблю все больше. С каждой тщетной попыткой остановиться. Люблю так, что меня каждую минуту будто разрывает надвое. Я хочу перегрызть горло каждому из Когорты.
Какая необычная ода любви, Магнус наклонился вперед. А как же Аннабель?
Ее я ненавижу, равнодушно сказал Джулиан. В моей душе ненависти хватит на всех.