Ульф кивнул.
Да, сказал он. Летта любила танцевать; он не так уж.
Наша дочка становится неплохой танцовщицей, заметил меж тем Блумквист. Но она занимается не бальными танцами балетом.
Ульф улыбнулся.
Это здорово, сказал он.
А вы знали, что там, в Стокгольме, есть балетная школа?
Ульф молча наблюдал за танцующими. Блумквист слишком любил поговорить; в самом деле, слишком. Разве так уж плохо просто помолчать?
Да, я об этом слышал.
Шведская королевская балетная школа. Кажется, они берут туда совсем еще детей. Мы, конечно, пока не можем послать туда Свеа ей, знаете, всего восемь. Восемь это чересчур рано, как вы думаете? Нельзя принимать решение о будущей карьере, а балет это настоящая карьера, если тебе всего восемь.
Темп музыки нарастал; Хампусу теперь приходилось еще энергичнее изгибаться из стороны в сторону, чтоб дотянуться до нужных клавиш. Пол поскрипывал под ногами танцующих. Ульф смотрел, как их ноги взбивают тонкий слой талька, который лежал на досках.
Я и сам брал уроки балета, когда был маленьким, говорил меж тем Блумквист. Всего год или два. Бросил, потому что меня начали дразнить.
Ульф покосился на него:
Просто не могу себе этого представить, Блумквист.
Тот улыбнулся во весь рот.
О, я лично считаю, что у меня неплохо получалось, господин Варг. Может, мне стоило бы продолжать. Кто знает, может, я стал бы профессиональным балеруном, а не полицейским. Он немного помолчал, должно быть, пытаясь себе это вообразить. Жизнь странная штука, верно? Принимаешь решение, которое может определить всю твою жизнь, но в тот момент ты просто этого не знаешь, верно? Ты не знаешь.
Нет, наверное, не знаешь.
А вы никогда не занимались балетом, господин Варг?
Нет, Блумквист. Балетом не приходилось.
А у вас, наверное, неплохо бы получалось. Вы бы удивились, узнай, какие люди оказались просто созданы для балета.
Хампус меж тем уже почти дошел до конца пьесы. Прозвучали последние аккорды, а потом он со стуком захлопнул крышку. Мужчина в ситцевом пиджаке громко воскликнул «О!» явно довольный тем, как у него получается. Инструктор потрепала его по плечу сплясано было неплохо.
Хампус повернулся и заметил Ульфа и Блумквиста. Спрыгнув с табурета, он быстро подошел к ним и пожал Ульфу руку.
Спасибо, что пришли, господин Варг, сказал он. Надеюсь, вам не пришлось слишком долго ждать.
Мне приятно было понаблюдать, ответил Ульф. И вы превосходный пианист, господин Йоханссон.
Мне приятно было понаблюдать, ответил Ульф. И вы превосходный пианист, господин Йоханссон.
Хампус скромно отмахнулся:
Нет, на самом деле это не так, господин Варг. Я играю чисто утилитарно.
Я смотрю, вы не достаете до педалей, заметил Блумквист. Это, наверное, затрудняет дело.
Ульф покосился на Блумквиста. Хампус нахмурился, а потом потер руки, будто у него затекли пальцы.
А вы не думали установить какое-нибудь устройство, чтобы нарастить педали? продолжал Блумквист. Какие-нибудь рычаги?
Хампус не сводил взгляда с пола:
Не знаю. Может быть.
Вы хотели меня повидать, сказал Ульф.
Да, сказал Хампус. Я собирался приехать к вам на работу. Не ожидал, что вы согласитесь приехать сюда, но господин Блумквист сказал, что вам особенно нечем заняться и вы не будете против.
Ульф снова покосился на Блумквиста, который отвел взгляд, старательно разглядывая неподвижный зеркальный шар под потолком.
Понятно, сказал Ульф. Снова глянув на Блумквиста, он не заметил ни малейших следов раскаяния. Непростое это было дело проявлять терпимость к ближним, какой он всегда от себя требовал; но опять же, подумал Ульф, весь смысл идеалов в том, что они практически недостижимы. В конце концов, это нелегко быть шведом, значит, нужно просто делать, что можешь, и надеяться, что у тебя получится не сбиться с пути и не стать в душе ну, например, жителем Средиземноморья. Как это было бы просто, как соблазнительно пожать плечами и начать вести себя так, как тебе диктуют непосредственные чувства. И как это было бы прекрасно сидеть себе на солнышке и говорить, что мир будет вертеться и сам по себе и что проблемы решатся сами собой завтра, а может быть, послезавтра.
Ульф принял деловой вид:
Что ж, вот я и здесь, господин Йоханссон. В чем проблема? Господин Блумквист говорит, что вам не нравится, как все устроилось с общественными работами.
Хампус кивнул:
Да, именно так. Совсем не нравится.
Ульф развел руками.
Но в том-то и есть весь смысл судебного приговора, понимаете? Как правило, люди бывают не слишком довольны, когда его получают. Удовольствием тут и не пахнет.
Так я ему и сказал, вставил Блумквист.
Ульф спросил у Хампуса, куда именно его назначили на общественные работы.
Я должен буду работать на военной базе, ответил Хампус. Мне было сказано, что у меня будут обязанности общего характера. Восемь часов в неделю.
Ульф сказал, что это звучит достаточно разумно.
Знаете, приговоренным к общественным работам иногда достаются исключительно неприятные задачи.
И добавил, что обязанности общего характера на военной базе это звучит не слишком затруднительно.
Хампус с вызовом поднял глаза на Ульфа: