Я это знаю, ответила Анна. Я просто пытаюсь сказать, что, когда на скамье подсудимых сидит кто-то вроде Хампуса и ты гадаешь, как же он сюда попал, невозможно ему не посочувствовать.
Ульф вздохнул:
Знаю, знаю. И, если начистоту, я пытался добиться, чтобы это дело не дошло до суда. Поговорил с прокурором, нельзя ли обойтись ускоренной процедурой, без заседания. Он сказал «нет».
Твой друг? Который Как же его зовут
Ларс. Ларс Патрикссон.
Анна задумалась на минуту.
Вы же с ним тысячу лет знакомы, верно?
Ульф знал Ларса с тех пор, как им было по семь лет.
Мы вместе состояли в спораскаутах[3]. Потом стали роверскаутами, тоже вместе. И в университете учились тоже в одном.
Анна попыталась представить Ульфа в роли скаута, но без особого успеха.
Нет, это не укладывается у меня в голове, сказала она. Следователь и прокурор в расцвете юности, оба в этой симпатичной зелененькой форме. Мило, но невообразимо.
А ты разве не служила? театрально возмутился Ульф.
Анна помотала головой:
Я ходила в кулинарный кружок. Можешь в это поверить? Мама считала, что девочке приличествует состоять в организации под названием «Кулинарное объединение шведских девушек». Просто смешно.
Родители иногда бывают такими старомодными, заметил Ульф.
Ты только не подумай, сказала Анна. Там было ужасно весело. Мы еще ездили в кулинарный лагерь, где целыми днями занимались готовкой.
И всё?
Да. Делать больше было особо нечего. Это было за городом, лагерь устроили в каком-то большом фермерском доме. Неподалеку было озеро, и нам даже разрешали в нем купаться. Вот только в первый же день кто-то обнаружил плавающую в нем дохлую собаку, и больше никто там купаться не хотел. Так что мы только готовили. Она помолчала. А ты ездил в лагерь?
Конечно. Постоянно. Мы делали всякие штуки в лесу.
Анна поглядела в окно.
Знаешь, проговорила она, когда я была еще девчонкой, я всегда подозревала, что ребятам веселее живется. Было у меня ощущение, что они ходят в лес и делают там всякие штуки, которые мы, девочки, не делаем. И если совсем уж честно, это подозрение так никуда и не исчезло.
Ты все еще так думаешь?
Анна повернулась и снова посмотрела на Ульфа:
Иногда. Мужчины порой бывают так уклончивы. Им нравится создавать у женщин впечатление, что то, чем они занимаются, это Ну, мужское дело.
А женщины такого не делают? Разве женских дел не существует?
Анна ответила, что да, такие дела существуют, но ими не занимаются напоказ.
Женщины гораздо меньше склонны играть на публику, чем мужчины, сказала она. Они свои женские штуки не афишируют.
Я бы не прочь узнать, что же это за такие женские штуки, сказал Ульф.
Ну конечно, ты не прочь, ответила ему Анна с улыбкой. Но этому никогда не бывать.
Ульф и Анна уже сидели на своих местах в зале судебных заседаний номер два, когда вошел Хампус в сопровождении Блумквиста. Полицейский заметил их первым и помахал рукой. Судья еще не появлялся; в зале было пусто, за исключением двух служащих суда и скучающего репортера из вечерней газеты.
Подумал, приду-ка я сюда вместе с Хампусом, сказал Блумквист. Посижу с ним на процессе, помогу, чем могу. Все-таки это случилось на моем участке.
Ульф взглянул на Хампуса. Лицо у инструктора танцев было бледное и напряженное. Ульф заметил, что руки у него трясутся, и маленький человечек стиснул их, пытаясь это прекратить.
Ульф спросил Блумквиста, собирается ли присутствовать на суде Мальте. Не успел полицейский ответить, как Хампус заговорил:
Я вовсе не хотел его ранить, сказал он. Я был не в себе.
Блумквист наклонился и положил ему на плечо руку.
Успокойтесь, Хампус, сказал он. Это вы суду будете говорить, а не нам. Когда прокурор спросит вас, что вы сделали, вы можете ему это сказать. Все объяснить.
Он меня ненавидит, проговорил Хампус.
Ульф покачал головой:
Это не так. Он просто делает свою работу.
Которая заключается в том, чтобы отправить меня в тюрьму, пробормотал Хампус себе под нос.
Ульф покосился на Анну.
Вы зря так думаете, сказала она. Никто вас не ненавидит. Даже Мальте Густафссон. Он нам сказал, что он вас простил. Он тоже чувствует себя виноватым.
Да, поддержал ее Ульф. Он сказал, что чувствует себя виноватым, потому что смеялся над вами из-за вашего роста.
Хампус вспыхнул.
На свете полно людей, сказал он. Которые еще ниже ростом, чем я.
Конечно, полно, быстро сказала Анна. Господин Варг просто имел в виду, что господин Густафссон смеялся, думая, что вы смешно выглядите.
Она замялась. Это было вовсе не то, что она собиралась сказать, и стало ясно, что ее слова были восприняты не лучшим образом.
Не так уж смешно он и выглядел, произнес Блумквист. Есть люди, которые выглядят гораздо смешнее, верно, Хампус?
Тот ничего не ответил. В затянувшемся молчании вдруг стало заметно, что он плачет. Блумквист отреагировал немедленно. Присев на корточки, он обнял маленького человека.
Не плачь, Хампус, не плачь. Никто сегодня в тюрьму не пойдет.
Думаю, нам нужно быть наготове судья вот-вот появится, сказал Ульф. А вот, кстати, и наш прокурор.
Ларс вошел в зал суда через боковую дверь. На нем была обязательная черная мантия, под мышкой папки с бумагами; вид у него был исключительно бесстрастный и официальный. Но тут он увидел Хампуса и на мгновение замялся. Ульф помахал ему рукой, и Ларс помахал в ответ, но без особого энтузиазма. Потом он сел, чересчур резко и внезапно, как иногда бывает, когда у человека вдруг портится настроение или он чувствует себя виноватым.