Ульф поднял бровь.
Мне кажется, это маловероятно, госпожа Хёгфорс. Может, это была простая случайность? Собаки вечно едят все без разбора.
Нет, покачала головой госпожа Хёгфорс. Это было сделано намеренно.
Ну, вряд ли у Мартена до этого дойдет. Давайте посмотрим день-другой, как он будет себя вести, и, если он не приободрится, я свожу его к ветеринару.
Мартен вернулся с Варгом на их квартиру, где немного перекусил без особого энтузиазма, но тем не менее не оставив в миске ни крошки. Потом он уснул, а Ульф тем временем занялся собственным ужином, попутно прокручивая в голове ту странную беседу с Сигне Магнуссон. Что-то в этом разговоре не давало ему покоя, как бывает, когда какие-то детали не укладываются в общую картину. В рассказанной Сигне истории что-то было не так. Что именно, трудно сказать может быть, даже и вовсе невозможно; здесь, скорее, играла роль не логика, а интуиция. Будучи следователем, он привык доверять собственному чутью, а в этом случае, подумал Варг, на его подсказки следует обращать особенное внимание. Но в чем же именно было дело? Он еще раз вызвал в памяти слова Сигне и поскольку ему это казалось даже более важным выражение, с которым они говорились. Может, она не так уж хорошо относилась к своей подруге Бим? Может, это витала в воздухе зависть? У зависти, подумал Ульф, есть совершенно отчетливый запах. Почти неразличимый, но, если он есть, этот запах всегда можно почувствовать. Запах зависти.
Глава 7
Дохлая собака не тонет
На этот день в календаре Ульфа было запланировано два дела. Первое присутствовать на судебном заседании по обвинению Хампуса Йоханссона в нанесении телесных повреждений. Второе разговор с Бим в комнате для собеседований номер два. В календаре у Анны стояли две те же самые записи. Как и Ульф, к первому делу она относилась безо всякого энтузиазма, но второе предвкушала с немалой долей любопытства. Такие вот дела, касающиеся преступлений, которые могли быть совершены, а могли и не быть, и были причиной, по которой она вызвалась работать в Отделе деликатных расследований. А еще ей нравилось работать с Ульфом как и всем остальным. Всем нравилось его чувство юмора и непредсказуемость, проявлявшаяся лишь время от времени. Эта самая непредсказуемость сама по себе была делом непредсказуемым, отчего работать с ним было одно удовольствие.
Следователям было вовсе не обязательно присутствовать на заседаниях, когда судили тех, кого они арестовали, да многие и не ходили на них. Но в некоторых случаях, когда офицеру случалось лично познакомиться с пострадавшим, его присутствие приветствовалось как знак солидарности. Для пострадавшего увидеть в суде человека, благодаря которому его обидчик предстал перед правосудием, это логическое завершение произошедшей с ним драмы. Кроме того, присутствие полиции на суде посылало преступнику определенный сигнал: любая попытка запугать или смутить истца ни к чему не приведет и будет наказана. Но в случае с Хампусом Йоханссеном, однако, все было по-другому: оба следователя относились к обвиняемому со значительной долей симпатии; им даже казалось, что его дело могло быть рассмотрено ускоренным порядком, минуя собственно судебную процедуру. Ульф даже заговорил об этом со своим приятелем, прокурором Ларсом, но в ответ ему было сказано, что такой возможности нет, поскольку имело место вооруженное нападение, а нанесенная травма была достаточно серьезной.
Раны, нанесенные под колено, потенциально очень опасны, сказал ему Ларс. Закрыть на такое глаза невозможно.
Я и не предлагал закрывать на это глаза, ответил Ульф. Я только предположил что, если
Но Ларс даже не дал ему закончить:
Решение принято, Ульф. Прости. Йоханссон отправится под суд. Я могу, если хочешь, ускорить процесс, чтобы поскорее с этим покончить, но суд состоится.
Ульф понял, что Анна разделяет его чувства относительно этого случая, когда они вдвоем ехали в его стареньком «Саабе» на заседание, проходившее в новом здании окружного суда во Флундране.
Ульф понял, что Анна разделяет его чувства относительно этого случая, когда они вдвоем ехали в его стареньком «Саабе» на заседание, проходившее в новом здании окружного суда во Флундране.
Не жду я от этого суда ничего хорошего, сказала она. Этот бедняга
Потерпевший или преступник? спросил Ульф. Кто бедняга? Хампус или Мальте?
Я думала о Хампусе, ответила Анна.
Ульф рассмеялся.
И я тоже, сказал он. Но знаешь что? Мне кажется, это странно, что мы носители государственного возмездия симпатизируем нарушителю закона. Правда ведь это странно?
Когда совершается преступление, проигрывают все. И виновник теряет не меньше, чем все остальные.
Ульф задумался над этим. Он понимал, куда клонит Анна, но от этих мыслей ему становилось как-то не по себе.
Но разве мы не должны испытывать праведный гнев? спросил он. Законное негодование?
Может, и должны. Но преступник все же человек. И он попал в переплет пусть он и сам в этом виноват, конечно, но все же он своими руками разрушил себе жизнь.
Да, так и есть, согласился Ульф. Но мне кажется, моральные границы должны оставаться четкими. Нельзя забывать, что есть то, что правильно, и то, что неправильно, и некоторые люди на одной стороне, а некоторые на другой.