Мне даже обидно стало за Лидию Петровну и захотелось дать в морду этому мажорчику. Но надо было переводить разговор на нужные рельсы время-то идет! Мне до начала июня нужно сделать ремонт, до отъезда в США, а времени осталось не так уж и много, всего две недели.
Я вкратце описал Лидии Петровне ситуацию, и она тут же «уселась» на телефон, предложив мне посидеть и подождать. Ну, я и сидел, слушал переговоры, состоящие из намеков и всяческих иносказаний. А закончилось все бумажкой, на которой хозяйка кабинета написала мне телефон и адрес:
Вот, Миша! Это начальник строительной организации. Вы едете к нему и откровенно говорите, что вам нужно. И договариваетесь с ним. Мне ничего не нужно я делаю это все только потому, что вы хороший человек и меня понимаете. Так что поезжайте прямо сейчас, и все будет хорошо!
Ну я и поехал. На край Москвы, к незаметному стройуправлению, перекрывающему зданием и бетонным забором доступ к огромной территории, на которой выстроилась строительная техника в различной степени разобранности от ржавых остовов монстроидальных тракторов до новеньких «Беларусей»-экскаваторов, блестевших свеженькой, еще не битой солнцем и ветрами краской.
Обычная контора пыльная, с вытертым линолеумом и бегающими по коридору женщинами с бумагами в руках. И с работягами, сидящими на скамейке возле входа под отцветшей яблоней, смолившими свои вонючие цигарки под красной надписью на стене: «Место для курения».
Меня проводили взглядами пролетариев, штурмующих Зимний дворец (Разоделся, пижон! Джинсы натянул, ишь!), и я поднялся на второй этаж по скрипучей лестнице, вытертой сотнями и сотнями ног до такой степени, что в деревянных толстенных ступенях образовались «впуклости», наводящие на мысль об уходящих годах. Сколько лет надо было ходить по этим ступеням, чтобы они ТАК вытерлись? А еще скользнула мысль о том, что сапожник очень уж часто без сапог, что, стройуправление не может себе построить большое, качественное здание?
Впрочем это не мое дело. Считает руководство СМУ, что тут ему удобнее, почему я должен считать по-другому?
Директор СМУ Нарышкин Сергей Никифорович сидел у себя в кабинете и яростно ругался, крича в трубку телефона и перемежая цензурные слова абсолютно нецензурной, строительно-солдатской бранью. Давно заметил, самые яростные ругатели это строители и военные. У меня всегда было ощущение, что без мата невозможно ни дом построить, ни солдат чему-либо научить. Ни рабочие на стройке, ни рядовые и сержанты не воспринимают ничего на слух, если не сопроводить это особо крепким словом. А лучше всего и словом, и пендалем. Как там говорилось в пародии на рекламный ролик Банка «Империал»? «И была стройка, и был обед, и была водка. И шел прораб, и поднимал он их, и вспоминал он их имена!»
Я подождал, когда фонтан красноречия иссякнет, и только когда седоватый краснорожий мужик, отдуваясь, откинулся в своем кресле, рискнул подать голос:
Здравствуйте! Я от Лидии Петровны!
Мужик вначале вскинул брови, мол какая Лидия Петровна?! Видимо, он весь был в делах и едва замечал перед собой неизвестного пришельца, но потом его лицо разгладилось и даже расплылось в улыбке:
Здравствуйте! Как же, как же звонила мне Лидочка! Это вы хотели ремонт сделать в квартире?
Я!
Отлично! У меня есть бригада отделочников, просто молодцы!
Он понизил голос и, глянув на дверь, сказал:
Мы проведем ремонт по госрасценкам, поставим, к примеру, оклейку обоев. А остальное по договоренности с бригадиром. Устроит так?
Ну да! кивнул я, и хозяин кабинета снял трубку:
Катя, давай сюда Марину! Покричи в матюгальник!
И тут же положил трубку и обратился ко мне:
Щас все будет. Лидочка сказала, вы умеете быть благодарным, так что
Не обижу, важно кивнул я и уселся на один из стульев, стоявших вдоль стены кабинета под вымпелами победителей соцсоревнования и портретами вождей.
Марина оказалась как раз тем самым бригадиром, которого мне и предлагал директор Нарышкин. Женщина лет тридцати пяти, одетая в аккуратную рабочую робу, миловидная, крепкая, как спортсменка. Не толстая, а именно крепкая шустрая, налитая природной силой и несокрушимым здоровьем. На меня она не обратила ровно никакого внимания.
Чего, Никифорыч? Когда на объект? Простаиваем! Кто семьи наши кормить будет?! Ты, что ли? Полдня уже сидим!
Тихо! директор досадливо поморщился. Вот никакого у тебя нет понятия, как себя вести с начальством! Другие-то постучат, тихонько войдут, попросят а ты: Ааа! Аааа! Аааа! Вот что ты за вздорная такая баба, Маринка?! И чего я тебя держу, вот скажи мне? Чего терплю-то?!
А то ты меня держишь, что моя бригада работает лучше всех! И не бухает при этом! усмехнулась женщина. И потому ты будешь вопить, плеваться, но меня все равно не выгонишь. Во-первых, не за что. Во-вторых, будешь выступать я и сама уйду, и со мной бригада уйдет! И кто потеряет на этом догадайся!
Ладно, ладно ша! Все сказали! поморщился Нарышкин. Слухай сюда! Вот человек (он показал на меня, и Марина оглянулась, окинув меня взглядом снизу доверху). Ему надо сделать ремонт в квартире. Сейчас пойдешь в прорабскую, сядешь с ним за стол, посчитаешь! Да знаю, знаю пока не увидишь, точную цену не скажешь! Но примерные-то объемы можешь посчитать! И вот что документы сделай на поклейку обоев. Остальное отдельно. Поняла? Все поняла?