Про кнопки?
Да, и про камень, тобою брошенный. И про кусок хлеба. Про все. Нам с тобой о многом переговорить надо Слава Богу, для этого есть время. А сейчас давай вместе помолимся. От самой глубины души, чтобы все высказать Ему, Его Святой Матери, всем святым. Из них выберем прежде всего святителя Наума, который нес свет Христов именно здесь, терпя муки, испытывая страдания, но не отступая от дела своего ни на шаг, ни на полшага, ни даже на вот такую малость, как острие кнопки. Повторяй за мной. Только вникай в каждое прошение, в каждое благодарение, в каждое слово. Ну, начнем
Когда они увидели купол и стены древнего храма, нельзя было не подумать о горнем, высшем
Непривычно было молиться вместе со священником в его келье. Здесь все выглядело как будто обычно, а оказывается, несло и загадку. Например, почему все-таки кнопки остались в постели? Почему он их не убрал? Неужели вовсе не ложился? Но разве это возможно?
Эта мысль появлялась и исчезала. Он все больше сосредотачивался на молитве, видя, как лицо отца Иоанна становится другим, как его глаза устремляются взглядом куда-то далеко, может быть, в самую дальнюю небесную высь, к Самому Господу. И странно, эта дальняя даль как будто приблизилась, как будто пришла в тесную келью, и будто Господь стал находиться вот здесь, рядом.
Это чувство повторилось и даже усилилось, когда они вместе с отцом Иоанном всем классом поехали в Охрид, в храм святого Наума и его сподвижника Климента.
Когда они вышли из старенького автобуса и увидели купол храма, напоминавший шлем воина, и древние стены, похожие на щит, которым защищал Божью обитель этот воин, нельзя было не подумать о горнем, высшем. Облака, медленно плывшие по небу, словно подхватывали золоченый крест, и он тоже плыл по голубому небосводу.
День выдался погожий, солнечный, и лучи от креста расходились, как Божьи лезвия меча духовного, который держал небесный воин.
Храм стоял на берегу озера, на высокой горе. Отсюда открывался вид на дома с красными черепичными крышами, храмы, могучие стены крепости царя Самуила, голубое озеро, окаймленное горами. По древним каменным ступеням семинаристы спустились к воде.
Горные озера отличаются особенной чистотой, и порой кажется, что само небо опустилось в горах на землю, чтобы люди лучше почувствовали небесную свежесть и чистоту творения Божьего.
Отец Иоанн присел на корточки, ладонью зачерпнул чистую воду и омыл лицо. Семинаристы последовали его примеру.
Сейчас мы предстанем перед святым Наумом. Говорите ему все, что у вас лежит на сердце. Просите, и вам воздастся
Когда сюда пришел святой Наум, он понял, что для молитвы и бесед с Господом лучшего места выбрать нельзя, он посмотрел на Славко, который оказался рядом. Помните, я вам говорил, что Наум вовсе не значит «умный», потому что здесь корень слова вроде бы «ум». Это обманчивое умозаключение. Наум с греческого значит «утешающий». Неожиданно, правда? И ведь это озеро как его чистая слеза, пролитая за всех нас. И пусть это не покажется вам странным, потому что многое в нашей вере неожиданно и имеет основой Божественное, тайное, которое надо для себя и для души своей открыть. Понимаешь, Мирко? Открыть! Я не заставляю вас зубрить. Но когда учишь что-нибудь, лучше вдумываешься в смысл написанного святыми отцами. Ну, идемте в храм, сами увидите, как здесь благодатно молиться.
И правда: полумрак храма, горящие свечи, сами стены, от которых исходило нечто не поддающееся описанию, нечто заповедное, тайное, все это проникало в душу и открывало смысл привычных молитв.
Когда они спустились в нижнюю часть храма, где под сенью покоились мощи святого Наума, отец Иоанн тихо сказал:
Сейчас мы предстанем перед святым Наумом. Говорите ему все, что у вас лежит на сердце. Просите, и вам воздастся.
Он опустился на колени и перекрестился.
И начал молиться.
И Стас, и Мирко, и Славко, и другие семинаристы не могли не увидеть, как меняется лицо отца Иоанна, когда он молится.
И все больше понимали, что он молится не за себя, а за них, за их души.
И когда пошили новую форму Стасу, он принял ее, как принимают купленную обнову от отца. И уже почти все в семинарии знали, что отец Иоанн старается не спать вовсе, а молится за ближних и дальних, «о всех и за вся».
Красные прыщи сошли с лица Стаса, и кожа стала гладкой, чистой. Взрослые решили, что он прошел переходный возраст, а сверстники и не заметили вовсе, как изменилось лицо Стаса.
Сейчас мы предстанем перед святым Наумом. Говорите ему все, что у вас лежит на сердце. Просите, и вам воздастся.
Он опустился на колени и перекрестился.
И начал молиться.
И Стас, и Мирко, и Славко, и другие семинаристы не могли не увидеть, как меняется лицо отца Иоанна, когда он молится.
И все больше понимали, что он молится не за себя, а за них, за их души.
И когда пошили новую форму Стасу, он принял ее, как принимают купленную обнову от отца. И уже почти все в семинарии знали, что отец Иоанн старается не спать вовсе, а молится за ближних и дальних, «о всех и за вся».
Красные прыщи сошли с лица Стаса, и кожа стала гладкой, чистой. Взрослые решили, что он прошел переходный возраст, а сверстники и не заметили вовсе, как изменилось лицо Стаса.