Мы не можем оставить Стеллу без присмотра, она умрёт, пискнула я.
А ты не думаешь, что при вероятности гибели целого мира смерть одного человека ничего не значит? Да и двух тоже, и даже четырех-пяти. Кто считает людей во имя великой идеи? Кто?
А смерть вашего сына, она тоже ничего не будет значить? вмешался Альс.
А кто сказал, что он погибнет? Даже если он останется в Надземье, я только обрадуюсь меньше проблем создавать будет.
Но это же ваш сын?!
Я научил его всему. Учил, как быть политиком, как уметь найти выгоду в идеях, учил многому и вот результат. Он ради любви к какой-то безродной фее нарушил эксперимент на первом уровне. Помог вытащить Котигорошка и тебя, неугомонная маленькая леди. И я рад, что они направились в Надземье. Да, это хорошо, что он там. Заделаем дыру, мне еще и грамоту выдадут не только за заслуги перед родиной, а и за жертвенность пожертвовал сыном ради сохранения целостности мира. А он там, в том мире, пусть революционизирует, как хочет.
Вы страшный человек, хранитель Смирский. И Вы недостойны своего сына.
Да говорите, что угодно. Мне ли привыкать к разговорам? На каждом совещании сплошь болтовня, не прекращающаяся часами. Кстати, эти разговоры и совещания изобретены именно для того, чтобы мешать людям думать. Поэтому не буду вступать с вами в полемику на тему «что такое хорошо и что такое плохо». У каждого своя правда. Ни одно произнесенное слово не принесло столько пользы, сколько множество не сказанных. Я промолчу и сделаю то, что считаю нужным. И буду спасать мир на свое усмотрение. Хотите додумывайте, это займет ваши горячие головы во время пребывания в моем доме. Пока в моем, а там видно будет, куда отправитесь дальше.
Отец Вовса быстрым шагом вышел и запер дверь за собой. Мы остались в ловушке. Я смотрела на Альса, ища в нем поддержку.
Лючи, только не расстраивайся. Не думаю, что нас убьют сразу. Даже у таких высокопоставленных мерзавцев есть квота на негодяйство. Так быстро они не смогут начать действовать. Мы что-нибудь придумаем.
А как же Котя, Стелла, как они без нас?
Еду ты приготовила, Котя принцессу покормит. Если и придут их проверять на лояльность миру равновесия, то что увидят? Больную горячечную девушку и впавшего в странное состояние парня, на вид не в себе. А легкая придурковатость защищает человека и делает практически неуязвимым для подозрений в злокозненности. Нам сейчас надо думать о себе. Как выбраться? Я не смогу перенестись отсюда.
Мы пробыли в кабинете около часа, так и не найдя выхода. Альс начал нервничать и ходить взад-вперед.
Возможно, в чем-то Смирский прав, и мы действительно заигрались живыми людьми. Притащили Гигантеллу в этот мир, затем вы с Котигорошком пришли сюда, и теперь можете пострадать. Благими намерениями выстлана дорога во Тьму. Лючи, я не знаю, как тебя защитить. Это была плохая идея поговорить с отцом Вовса. А я ведь помнил его веселым, живым человеком. Он без превосходства учил нас некоторым тонкостям хождения в слоях. И мне казалось, он любил Вовса, гордился им. А сейчас, что слышу?
Альс опять потряс окно в комнате, но оно не открывалось, потом попинал дверь и она открылась. На пороге возникла мать Вовса с подносом, на котором стояли тарелки с аппетитно пахнущей едой. Я и не заметила, как мы проголодались. Может, на нервной почве так есть захотелось?
Задержанных тоже кормят, тихо сказала женщина, хотя мне и неприятно так называть друзей сына. Меня зовут Ирьяна. Альса я знаю, а как к тебе обращаться, прекрасное дитя?
Лючия, не задумываясь, произнесла я.
И тут же поймала себя на том, что привыкла к имени, которым назвал меня учитель. Оно звучит лучше всех возможных производных от Крошечки Хаврошечки. Имя Феврония почему-то так и не прижилась. Котя по привычке величал меня Крошечкой, но Стелла тоже чаще обращалась ко мне, называя Лючией. И сокращенное Лючи мне нравилось.
И я вам не враг, произнесла женщина. - Мой сын для меня невероятно дорог, поэтому постараюсь чем-нибудь помочь его друзьям.
Мы с Альсом посмотрели на грустную женщину, и у нас мелькнула надежда, что она поможет нам уйти, но быстро разочаровались.
К сожалению, я не могу вас выпустить, это приведет к еще более серьезным последствиям. Лучше посидите пока в кабинете. Здесь есть все необходимое для жизни и ванна рядом, и туалет. Еду буду приносить. Он не вернется раньше, чем через пару-тройку часов. У них сегодня большое совещания хранителей. На нем о вас, безусловно, не будет сказано ни слова. А потом, я думаю, он встретится с теми, кому доверяет, и вот тогда вопрос серьезно обсудят. А мы сейчас поговорим, может, придумаем, как вам помочь. Я не много могу, но многое знаю.
Она как будто оправдывалась за мужа, и печально смотрела на нас умными глазами.
Климент, к сожалению, как многие мужчины, слишком категоричен. Его убеждения и дела как-то незаметно для меня стали важнее близких ему людей. Понятно, он много вложил в Вовса и надеялся, что он станет его достойным продолжателем, а вышло, что стал противником. Его это страшно злит. Он расстроился от того, что сын настолько увлекся этой девушкой, Жиль. А мне она нравится. Умница и талантливая. Но отец боится повторения одной старой истории. Может, потом ее расскажу. Климент делал все, чтобы сын ее забыл. Я не соглашалась, но он считал, что Вовсу следует придержать свою любовь, засунуть поглубже, сохранить про запас, спрятать под сукно на некоторое время. И надеялся, что она и сама погаснет. Забыл, каким был. Хотя таким, как сын, не был даже близко. Вы кушайте, кушайте, силы всегда нужны. Я постараюсь помочь. Мне дорог сын, и я хочу, чтобы он был счастлив, хотя, если останется в Надземье, я этого не переживу. Хочу когда-нибудь нянчить внуков или знать, что могу их хотя бы увидеть.