Ее черные волосы струились по открытым плечам, падая на красивую, все еще аппетитную грудь, ниагарским водопадом. Карие внимательные глаза были полуприкрыты, туфельки сняты и кучей валялись у ее ног, как и большинство сильных мужчин мира сего, непременно заезжающих к ней «на огонек», будучи проездом на Слобожанщине. Она пользовалась заслуженной славой первой красавицы малороссии, с легкостью меняла кавалеров, содержала элитную гостинницу и небольшой штат таких же прелестниц, предназначенных для скрашивания мужского одиночества. Доходы от такого бизнеса были небольшие, но позволяющие Алаиде не думать о замужестве с каким-нибудь лысоватым престарелым ювелиром, как поступили многие из ее подруг, с которыми она когда-то начинала заниматься столь доходным предприятием.
Но последнее время гостей становилось все меньше. Мир изменился, встал с ног на голову, будто взбесившись. Революции, падение монархии, долгая и нудная непрекращающаяся война с Германией, унесшая жизни многих, дорогих сердцу Алаиды мужчин, с упорством быков, увидивших красную тряпку, едущих на войну за своей гибелью.
Сегодня наступала развязка. Выстрелы становились громче, то приближаясь к гостиннице, то отдаляясь от нее. Снаружи слышались возмущенные крики, топот ног, громкое надрывное ржание лошадей, заставляющее вздрагивать от каждого шороха, приводившее в ужас.
С самого утра гостинница была закрыта. Алаида велела своим людям забить все окна, закрыть все ставни и забаррикадировать двери, но вряд ли это спасет от разъяренной толпы, которая уже почуяла первую кровь и готова идти до конца, сметая все на своем пути, словно снежная лавина, спустившаяся с гор.
Она сделала еще один глоток, наслаждаясь любимым напитком. Что делать дальше она еще не решила, и от этого на душе было гадко и муторно. На нее надеялись, в нее верили, ей доверялипо крайней мере ее подруги, томящиеся сегодня весь день по своим комнатам, в ожидании решения Алаиды.
В дверь постучали. Шпиц лениво открыла глаза и тихим голосом приказала войти. На пороге комнаты стоял ее верный помощник и слуга по прозвищу Бутус, хмурый косматый, нелюдимый мужик, огромного роста и фантастической силы, выполняющий иногда обязанности вышибалы. Многие клиенты пытались испортить девочек, пытались избить, да и вообщемало ли психов породила земля русская в это суматошное время.
Бутус прибился к ней лет десять назад, когда она случайно увидела его на улице из окна кареты, оборванного, избитого, с каким-то диким, затравленным взглядом волка, загнанного в угол. Алаиде стало интересно. Она подозвала его поближе, но взрослый мужчина ничего не помнил о своей прошлой жизни. Его память была, как чистый лист бумаги, ни родственников, ни семьи, никогоАлаида взяла его к себе. Заново научила говорить, одела, дала кров и еду. Стала для него всем. Только этот человек во всем этом мире ей был безгранично предан и верен, только ему она могла доверить свои самые сокровенные тайны.
За угрюмое выражение лица и нелюдимость, Шпиц назвала его Бутусом, что в переводе со старославянского означало дикий человек. Он, действительно, был дик. Его облик поначалу пугал девочек и посетителей, но со временем все к нему привыкли, а Алаида приобрела себе надежного малоразговорчивого союзника.
Редко какие эмоции отражались на его лице, но сейчас Бутус был взволнован. Его исчерченный глубокими шрамами рот кривился в жутком оскале, а глаза бегали, шаря по сторонам.
Хозяйка, он поклонился, как мог низко, приложив свою огромную ручищу к сердцу. Его голос звучал хрипло и глухо, напоминая угрожающий рык медведя., к вам посетитель Очень просит вас повидать.
Посетитель?! удивленно подняла тонкую бровь Алаида. Она уже не чаяла увидеть кого-то в эту сумасшедшую ночь. И кто же этот настойчивый господин?
Корнет Булавин. Ломился сначала в двери, потом пытался пролезть в окно, недовольно поморщился Бутус, я его чуть не застрелил.
Хорошо, что не застрелил, улыбнулась Алаида, поправляя прическу, быстро впрыгивая в разбросанные туфельки. Корнет хоть и молод, и наивен, но все же являлся носителем информации о том, что творится за стенами этого дома
Значит впустить? нахмурился слуга. Позолоченная ливрей смотрелась на нем ужасно. Этому косматому мужику пошло бы грязное рубище или крестьянский зипун, но правила хорошего тона и хозяйка требовали соблюдать приличия.
Впускай! кивнула женщина, одним движением ловко убирая браслет куда-то вглубь стола, накрыв парой газет «Харьковские известия». Пусть войдет
Бутус хмуро поклонился и вышел за дверь, а через минуту, широко распахнув ее туда влетел совсем юный офицер с тонкой полоской светлых усов под по-детскии вздернутым носом. Шпоры громко процокали по мозаичному полу. Он рывком стал на колено перед Алаидой, поцелова ей руку и горячим шепотом зашептал:
Милая, прекрасная, моя королеваЯ умоляю, заклинаю вас! Давайте уедем отсюда? Вместе! Только вы и я!
Что случилось, корнет? Откуда такая экспрессия? она аккуратно высвободила руку и сделал шаг назад, оставляя расстояние между собой и взбудораженным Булавиным. Когда-то давно, месяца три назад, она приняла его назойливые ухаживания, напоминающие преследование, приняла просто так, ради развлечения, ни раз давая понять, что ни корнету, ни ей более серьезные отношения в эпоху крушения основ мира не нужны, но Булавин настойчиво добивался ее благосклонности и виной тому вряд ли была его молодость, а скорее безудержный романтизм, юношеский максимализм и глупость самого корнета, не понимающего и не принимающего никаких полупрозрачных намеков. Алаида оставила его только ради информации. Последнее время она почти не выбиралась из своей гостинницы, а пылкий возлюбленный доносил ей обо всем, что творилось в Харькове в эти дни, непременно начиная разговор с попыток увезти ее в другую страну, прямо, как и сейчас.