Захаров бо́льшую часть слов пропустил мимо ушей, хотя это наверняка было неправильно и как минимум невежливо. Ну, да вряд ли генерал-лейтенант мог это понять по его дыханию в трубку. Его обнадежили слова о матчасти и о месте. Он прекрасно понимал, что это ему, его дивизии повезло в этой заднице, которая в очередной раз случилась на фронте. Повезло не погибнуть, а попасть в такое положение, которое не может даже представить ни один командир другой дивизии. Летчики, прибывающие в его распоряжение, по нескольку дней ходят чуть ли не с открытыми ртами, знакомясь с оборудованием и методиками ведения боевых действий. И ему нравилось быть командиром такой дивизии! А еще А еще он видел на аппарате с экраном, похожим на маленький узкий чемоданчик, самолеты союзников! Спать потом не мог! Это как первая безответная любовь так хотелось увидеть, потрогать руками, посидеть в кабине, полетать хотя бы на «спарке» пассажиром! И такая гипотетическая возможность была только у него!
Самолет коснулся полосы, и его затрясло. Но не так, как обычно на грунтовом аэродроме зимой. Захаров посмотрел влево, под крыло.
Ба! Металлические плиты! Слышал от разведчиков, что немцы практикуют такие. А что? Удобная штука! И собирается быстро, и непогоды не боится!
Ну, с очередным новосельем, дивизия!
Особый район
Генерал Ремезов, сняв шлемофон, откинулся в удобном кресле КШМки. Начальник штаба бригады сунулся с докладом, но генерал устало махнул рукой:
Нового ничего? Тогда потом. Все потом!
Закончился этот длинный день. День, которого он ждал так долго и так истово! День, который поставил оценку его предыдущей жизни. Она еще, как он надеялся, не закончилась, но определенный рубеж был им пройден. И он нисколько не печалился, наоборот, был безмерно рад этому дню. Как там сказал летчик из фильма союзников «Руинами Рейхстага удовлетворен!» Руин не было, а день был. День, которым он был удовлетворен до глубины души. А значит, придет черед и Рейхстага.
Этот день начался три дня назад, когда в штабе армии поставили задачу на нанесение частями армии совместно со стрелковыми дивизиями 16-й Армии контрудара. И с этого момента у него не было ни минуты покоя! Вместе со штабом отрабатывали марш и выполнение задачи на картах. Потом проехали с командирами батальонов и рот по маршрутам выдвижения из района сосредоточения на исходные. Переодевшись в солдатские ватники, из траншеи 248-й дивизии осматривали будущее поле боя, вписывая на карты ориентиры. И готовили технику! И вот вчера уже поздно вечером пришел приказ, и его два батальона двинулись на исходную. Шли без света, полагаясь на ПНВ механиков-водителей. Исходная находилась километрах в пяти позади пехоты 248-й дивизии, почти на северо-восточной окраине Вязьмы. Противник уже прижимал наши войска к городу, сужая район обороны. И там, замаскировавшись, ждали сигнала на переход в наступление. Противник им был известен это дивизия СС «Райх», танки которой должны были сегодня разгромить нашу пехоту и, по планам гитлеровцев, выйти на окраины города. Откуда были известны такие подробности, Ремезова не интересовало. Он точно знал, если союзники дали такую информацию, значит, так оно и есть. Чтобы не спугнуть гитлеровцев, атака должна была начаться под шумовым прикрытием работы артиллерии.
Немцы начали артподготовку ровно в 9 утра. Им тут же начала отвечать наша артиллерия. По разведанным районам сосредоточения врага нанесли удары гвардейские минометы. В десять эсэсовцы при поддержке танков атаковали нашу пехоту.
Генерал знал, что поступает неправильно. Понимал, что его место сейчас в КШМ. Но не смог перебороть себя и, оставив управление бригадой на начальника штаба, вскочил в свой командирский ИС-3 и приказал экипажу выдвигаться вместе с батальоном ИС-2, успокаивая свою совесть оправданием, что-то вроде того, что он поможет батальону. Хотя все всё поняли, он не мог пропустить такой момент, чтобы лично не видеть, как его бригада будет громить врага, смывая кровью врага горечь поражений и смерти его танкистов.
И он это увидел! Сначала враг не понял, с кем ему придется иметь дело, когда позади траншей русской пехоты из подлеска выкатилась линия пятнистых незнакомых силуэтов. И немцы атаку продолжили. И только когда эти незнакомые машины окутались дымами выстрелов и немецкие танки буквально стали разваливаться от попаданий снарядов, а их снаряды, посланные навстречу незнакомым машинам, заканчивались высверками непробитий и трассерами рикошетов, они остановились и начали пятиться, пытаясь вытянуть противника на себя и заставить его открыть бортовую броню. А линия удивительных силуэтов русских танков неумолимо накатывалась на панцерваффе, стреляя с коротких остановок. И следом за этими танками из траншей поднималась русская пехота.
Ремезов не мешал экипажу выполнять их работу, передав управление танком наводчику. Он внимательно смотрел в перископ, с наслаждением наблюдая, как его танкисты рвут немцев, отмечая, что толстая шкура «Иосифа Сталина Третьего» безболезненно выдержала попадание нескольких вражеских снарядов. Неожиданно он увидел, что идущий справа впереди от него ИС-2 остановился, потеряв левую гусеницу. И почти одновременно что-то основательное ударило по броне башни. Пробития не было, но удар был слишком силен для немецких пушек. И Ремезов стал искать в визире перископа то, что могло это сделать. И минуту спустя нашел!