Однако ничего ужасного не происходило. Если не считать того, что в самом начале дети подрались со школьниками, которые насмехались над ними. Потом несколько яиц пропало с одной фермы. Ну и ещё кое-какие мелочи. Ничего, о чём можно было бы посплетничать.
Новые обитатели Дачи вообще крайне редко покидали её территорию. Иногда их видели в деревне в сопровождении новой гувернантки, некой госпожи Спенсер: мальчики все как один вежливые, девочки причёсанные по-городскому; они помогали нести продукты или грузили мешки с сеном в повозку толстяка Берга.
Вскоре на детей перестали таращиться как на диковинных зверей. В конце концов, они были не более странными, чем гости, набивавшиеся в дом в прежние времена, когда в воздух беспрестанно взлетали пробки от шампанского и до глубокой ночи грохотал электропатефон.
Загадкой, не поддающейся объяснению, оставалось одно: причина, побудившая Чёрную Даму превратить семейное гнездо, пустовавшее столько лет, в приют для брошенных детей.
В первый вечер Мимси едва прикоснулась к еде.
Новенькие пока держались особняком за ужином сбились в кучку на одном краю скамейки, для чего сидевшие там неохотно потеснились.
Когда они вошли в столовую, разговоры резко прекратились. Там было не меньше двадцати детей, и госпожа Спенсер попросила их приветствовать вновь прибывших. Несколько человек что-то негромко крикнули, послышались скудные аплодисменты, к новеньким пододвинули корзинку с хлебом и кувшин, и разговоры возобновились, будто ничего и не произошло.
Светлячок и Букашка, стиснутые между Калем и Мимси, сидели с пунцовыми щеками и чуть не падали в тарелку с супом от усталости. Потом их пришлось на руках нести до кроватей, где они немедленно уснули прямо одетыми.
Бедные птички, совсем измучились, сказала госпожа Спенсер, тихонько прикрывая дверь спальни.
Помимо кухни и столовой, в доме насчитывалось не меньше дюжины помещений, в которых прежде жила прислуга. Комнаты были простыми, но зато у каждого своя, отдельная. На первом этаже обитали девочки, на втором мальчики.
Госпожа Спенсер поручила одному из ребят показать Петру и Калю их комнаты, а сама повела Мимси.
Девочка остановилась на пороге, держа в руках такое огромное одеяло, что из-за него едва виднелась её голова.
У нас каждый сам застилает себе кровать, сказала госпожа Спенсер. Но на первый раз я тебе помогу. Ты, должно быть, уже очень давно не спала в нормальной постели, правда?
Она без конца говорила, возможно, из-за того, что сама Мимси всё время молчала. Девочка ни разу не раскрыла рта с тех пор, как они сюда приехали, но госпоже Спенсер это, похоже, ничуть не мешало.
Вот ночная рубашка. Надеюсь, ты в неё втиснешься. Хотя толстой тебя никак не назовёшь Не забудь закрыть на щеколду. Моя комната соседняя, стучи, если что-нибудь понадобится. А теперь бегом в душ. Вот мыло и мочалка. Пользоваться ими умеешь? Неважно, я тебя научу. Вещи свои оставишь на стуле, ими мы займёмся завтра.
Она уже собиралась выйти, как вдруг нахмурилась.
А это что у тебя такое?
Она коснулась затылка Мимси, но та отдёрнула голову.
Да тут кровь? И огромная шишка. Кто это тебя?
Мимси посмотрела ей прямо в глаза, но на вопрос не ответила.
Твои товарищи тоже ничего не хотят рассказывать. Вас били?
Мимси уставилась на носки своих туфель.
Точно, били, сама себе ответила госпожа Спенсер. Господин Смерч, вот подлец Драться с детьми!
Она вздохнула.
Ты можешь спать спокойно. Я тебе торжественно обещаю: пока ты здесь, никто тебя пальцем не тронет. Никогда.
Стоило ей выйти, как Мимси опустилась на край кровати, стиснув руки между колен.
Ей было очень неспокойно, что-то шевелилось внутри, словно маленький живой зверёк глодал сердце. Раньше с ней такого не случалось, поэтому она не могла понять, что происходит, возможно, это резко навалилась усталость? В следующую секунду Мимси разразилась громкими рыданиями.
Она не плакала уже давным-давно, с приюта, с того дня, когда поклялась никогда больше не доставлять монахиням такого удовольствия.
Мимси не понимала, что с ней. Огромные запасы слёз, слишком долго сдерживаемых внутри, хлынули из глаз и лились, лились без остановки.
Она чувствовала себя опустошённой, обессиленной. Где-то наверху хлопали двери, какие-то люди что-то говорили. Что она здесь делает?
Ей показалось, будто её перенесли назад, в прошлое. В приют пусть без монашек и без общей спальни с решётками на окнах, но всё равно в приют, куда она попала против воли и где отныне принуждена жить.
Конечно, здешняя гувернантка совсем не походила на жестоких монашек, которые в детстве, «воспитывая» её, наказывали чаще, чем она заслуживала. Но мягкая забота госпожи Спенсер пугала Мимси даже больше, чем их грубость. Злобе можно противостоять: закалиться и дать отпор. Но как бороться с добротой?
Дверь резко распахнулась.
Ты тут?
Это был Пётр.
Ты бы видела наш отсек прямо королевский! А где сестрички?
Пётр был босиком, с мокрыми волосами. Он отмыл лицо от грязи и выглядел на несколько лет младше, Мимси едва узнала его.
Она швырнула в гостя подушку и громко высморкалась в рукав.
Вали отсюда.
Ты чего?