Верно, есть немногочисленные примеры, где мы как будто видим скорее позитивные примеры женской власти. Например, одна из поныне популярных пьес, комедия Аристофана, известная по имени главной героини, «Лисистрата». Написанную в конце V в. «Лисистрату» и сегодня охотно ставят, видя в ней идеальное сочетание интеллектуальной классики, пылкого феминизма и антивоенного пафоса, щедро сдобренных фривольностями (а еще ее переводила Жермен Грир). Это комедия о секс-забастовке, и ее действие разворачивается не в мире мифа, а в современных автору античных Афинах. Женщины, возглавляемые Лисистратой, пытаются заставить своих мужей прекратить затянувшуюся войну со Спартой, отказываясь до тех пор с ними спать. Бо́льшую часть пьесы мужчины страдают от мучительной и обременительной эрекции (что в наши дни обычно создает трудности, пусть и забавные, художникам и костюмерам). В конце пьесы, не в силах долее терпеть это, мужчины уступают требованию женщин и заключают мир. Казалось бы, власть женщин во всей красе. Зачастую в сценических версиях героиням помогает и покровительница города богиня Афина. Не предполагает ли принадлежность Афины к женскому полу более тонкую проработку воображаемой модели женской власти?
Увы, нет. Если копнуть поглубже и познакомиться с историческим контекстом «Лисистраты», пьеса выглядит совсем иначе. Дело не только в том, что, согласно афинским обычаям, и публика, и актеры в театре были поголовно мужчинами женских персонажей, видимо, изображали травести. Известно, что в финале пьесы фантазию о власти женщин втаптывали в прах. В финальной сцене заключения мира выносили нагую женщину (или мужчину, каким-то образом обряженного в нагую женщину), которую в откровенно порнографической манере делили между афинянами и спартанцами, как если бы она была картой Греции. Не очень-то похоже на протофеминизм.
Что касается Афины, это правда, что в таблицах богов и богинь из современных учебников («Зевс, верховный бог. Гера, жена Зевса») мы находим ее на женской половине. Но в контексте античной культуры важна такая ее черта, как принадлежность к тем самым непонятным гибридам. В древнегреческом понимании она вовсе не женщина. Прежде всего, она облачена в воинские доспехи, а война была исключительно мужским занятием (конечно, с амазонками такая проблема тоже просматривается). Кроме того, Афина девственница, тогда как предназначение женского пола производство новых граждан. И даже ее самое не рожала мать: она появилась на свет прямо из головы своего отца Зевса. Женщина или нет, Афина, похоже, как бы олицетворяла идеальный мужской мир, в котором женщин можно не только держать в узде, но и вовсе от них отказаться.
Из этого следует простой, но важный вывод: на протяжении всей известной нам истории западной цивилизации мы всюду видим радикальное отлучение женщин от власти реальное, а также культурное и символическое. В костюме Афины есть нечто, что не утратило своего символического значения и в наши дни. На большинстве изображений богини в самом центре ее доспехов, на нагруднике, присутствует женская голова с извивающимися змеями вместо волос. Это голова Медузы, одной их трех мифических сестер-горгон, и в Античности это был важный символ торжества мужчин над теми страшными опасностями, которые влечет за собой сама возможность допущения женщин к власти. Не случайно мы видим Медузу обезглавленной ее голову гордо демонстрирует как украшение это решительно не-женское женское божество.
История о Медузе существует во множестве вариантов. Одна из широко известных версий изображает Медузу прекрасной женщиной, которую в храме Афины изнасиловал Посейдон, и Афина тут же превратила ее в наказание за святотатство (наказания заслуживает, заметьте, она) в чудовище с кошмарной способностью обращать в камень любого, кто посмотрит ей в лицо. Позже герою Персею выпала миссия уничтожить Медузу, и он обезглавил ее, глядя в свой полированный щит, как в зеркало, чтобы не смотреть ей в глаза. Отрубленную голову Персей сначала использовал как оружие, ведь даже мертвая она сохранила способность обращать в камень. А после подарил свой трофей Афине, которая закрепила его у себя на панцире (возможное толкование: избегай прямых взглядов на богиню).
Едва ли нужен Фрейд, чтобы увидеть в этих локонах-змеях скрытые притязания на фаллическое господство. В классическом мифе о Медузе превосходство мужчин подтверждается насильственным ниспровержением незаконной власти женщины. Именно в таком аспекте западная литература, искусство и культура снова и снова возвращаются к этому сюжету. Сочащаяся кровью голова Медузы распространенный образ в произведениях искусства, зачастую сопровождающийся рассуждениями о способности художника изобразить объект, на который нельзя смотреть. Караваджо в 1598 г. подошел к этой теме необычно, написав, как считается, собственный портрет в виде отрубленной головы Медузы: крик ужаса, льющаяся кровь, еще шевелящиеся змеи. Спустя несколько десятилетий Бенвенуто Челлини изваял бронзового Персея, который и сегодня стоит на флорентийской площади Синьории: герой попирает ногами искалеченное тело Медузы, поднимая перед собой ее голову, из которой, как принято, струится кровь.