Уже из здания горсовета Захарченко и его товарищи выдвинули требование Киеву: признать законным референдум о выборе статуса Донецкой области. Референдум назначили на 11 мая.
После горсовета подразделение Захарченко взяло под контроль телецентр.
Когда я взял телецентр, рассказывал он, это было единственное здание в Донецке в этом сами спецназовцы признались мне, к которому они побоялись бы подходить. Телецентр был настолько грамотно заминирован и так грамотно выставлена оборона, что они понимали: в случае штурма у них будут огромные проблемы. У меня было три линии обороны, три линии минных полей, мины-ловушки, замки минные: там всё было расставлено с умом. Они бы не прошли. И они не пошли.
17 апреля в самом Донецке случился первый бой: «сепары» попытались захватить часть внутренних войск МВД, началась перестрелка, погибшие были с обоих сторон.
Всякий, кто посетует на незаконность и, более того, негуманность происходящего, при минимальном размышлении сможет догадаться, что в Донецкой и Луганской областях началось, а вернее сказать продлилось ровно то же самое, что и почти всю зиму происходило на Майдане, а затем в других городах Западной Украины, где захватывались милицейские части и оружейные склады.
Всякий не признающий этой элементарной картины фарисей.
Донбасс всего лишь стремительно обучался на чужих примерах борьбе за собственную свободу. Просто представления о свободе в разных частях Украины оказалось диаметрально противоположными.
19 апреля под Славянском восставшими были разоружены 26 сдавшихся в плен десантников 25-й аэромобильной бригады ВСУ.
20 апреля на блокпосту Былбасовка возле Славянска произошла стычка с бойцами «Правого сектора», пытавшимися прорваться на четырёх джипах на стратегическую гору Карачун. Погибло трое ополченцев и один из бойцов «Правого сектора». Два джипа сгорели.
24 апреля украинские силовики выбили восставших из горсовета в Мариуполе. (Но ситуация там ещё не раз изменится.)
В тот же день на окраине Славянска ВСУ захватили три блокпоста. (И позже их оставили.)
1 мая, после очередного митинга в Донецке, восставшие (в основном, безоружные люди) пошли на штурм прокуратуры, которая по-прежнему подчинялась новой киевской власти, и оставалась последним органом власти, не подчинявшимся ДНР.
В результате часового противостояния с нацгвардией было 26 раненых с обоих сторон.
Прокуратуру взяли. Флаг Украины, висевший над зданием, сожгли.
Вся эта донбасская история в очередной раз наводит на простые мысли.
Мы общались как-то с Андреем Пургиным в пору, когда он ещё был одним из первых лиц в Донецкой народной республике и возглавлял Народный совет.
Пургин невысокий, самоуверенный, быстро говорящий человек, любящий горький шоколад, и похожий сразу на трёх писателей-почвенников одновременно: Абрамова, Белова и Личутина.
Пургин из тех людей, которые однажды решают: «I have a dream» и потом, вдруг, их мечта сбывается, вопреки всему.
Лет за десять до возникновения Донецкой народной и Луганской народной республик, Пургин уже болел идеей Новороссии в связи с этим он годами находился под колпаком украинским спецслужб, и не сажали его, во-первых, из лени, во-вторых, по той причине, что ничего экстремистского он не совершал, а в-третьих, и это главное, на Украине, как и в России, самые серьёзные люди всегда уверены, что всё и всегда решают исключительно они.
А всякие фрики созданы для того, чтобы оставаться фриками навек.
Вообще этот закон, как правило, работает. Работает, работает, работает а потом, вдруг раз, и отключается.
В наши времена он отключается настолько часто, что впору формулировать новый закон.
На территории СССР, да и на территории Евразии, включая часть европейских стран, столько раз менялась власть вчера ещё, казалось бы, совершенно незыблемая, что уже можно было бы научиться делать из этого какие-то выводы. Но никто не делал.
Когда всё закружилось, Пургин он сам мне говорил однажды виделся с Ринатом Ахметовым: негласным хозяином Донбасса, владельцем такого количества мощностей, производств и хозяйств, что влияние его было близко к абсолютному.
Он был настолько богат, что мог позволить себе подарить Донецку стадион стоимостью 400 миллионов долларов.
Возле этой, действительно бесподобной, будто выстроенной космическими пришельцами, «Донбасс Арены», я любил прогуливаться в солнечные дни 2014 года: тогда Донецк бомбили в ежедневном режиме, и в эту самую «Донбасс Арену» тоже периодически прилетало.
Характерно, что про Ахметова я услышал ещё раньше когда крымская история даже не начиналась, но уже громыхал Майдан.
Мы встречались с очень влиятельными людьми, из высоких околокремлёвских сфер. Они скорей, в шутку спросили у меня: «Что будем делать с Украиной?»
Я сказал: Крым и Донбасс надо забирать, условия для этого есть.
Большие люди снисходительно покивали большими головами. Я отлично отдавал себе отчёт, что они принимают меня за редкостного чудака и мечтателя.
В тот раз мне терпеливо объяснили, что Донбасс никуда не денется там сидит Ринат Ахметов, а он, в сущности, наш человек.
По данным журнала «Forbes», состояние Ахметова к 2014 году составляло 11,2 млрд долларов он был самым богатым украинским бизнесменом и владел двумя десятками крупнейших донбасских предприятий.