Поразительна фигура автора текста письма Авраhама ha-парнаса. Это, прежде всего, человек большой культуры. Рекомендательное письмо на иврите Авраhaм начинает в высоком стиле, рифмованным текстом (в трёх первых строках семь рифмующихся слов, c. 24), не свойственным жанру. Искушённый в чтении документов генизы Голб удивился: «В стремлении автора дать тексту рифмованное начало есть что-то непонятное» (с. 24.) Думаю, ответ находится в строках 2223 письма: «И не бросайте слова наши себе за спину» (с. 28, 31). Применён ораторский приём, свойственный более устной проповеди, чем письменному тексту: стремление с самого начала поразить слушателя (читателя) необычной формой и завладеть его вниманием для дальнейшего изложения. Не сомневаюсь, Авраhaм имел опыт и талант общения с аудиторией.
Поразительна фигура автора текста письма Авраhама ha-парнаса. Это, прежде всего, человек большой культуры. Рекомендательное письмо на иврите Авраhaм начинает в высоком стиле, рифмованным текстом (в трёх первых строках семь рифмующихся слов, c. 24), не свойственным жанру. Искушённый в чтении документов генизы Голб удивился: «В стремлении автора дать тексту рифмованное начало есть что-то непонятное» (с. 24.) Думаю, ответ находится в строках 2223 письма: «И не бросайте слова наши себе за спину» (с. 28, 31). Применён ораторский приём, свойственный более устной проповеди, чем письменному тексту: стремление с самого начала поразить слушателя (читателя) необычной формой и завладеть его вниманием для дальнейшего изложения. Не сомневаюсь, Авраhaм имел опыт и талант общения с аудиторией.
Обнаружив, что строки с теми же рифмами, что в письме, трижды были использованы в литургических стихотворениях Элиэзера Калира (Эрец-Исраэль, VI VII в. н. э.), Голб определил: «Автор письма был знаком с поэзией Калира» (с. 24, 30). Хорошее знакомство Авраhама ha-парнаса с раввинистической литературой обнаруживается в нескольких местах текста.
Когда Авраhaм переходит к «деловой части» письма (строки 717), он сух и немногословен, но очень точен. И только в заключительных строках (1724) возвращается к высокому стилю и эмоционально окрашенной лексике. Хороший стилист!
Принимая находку Цукермана, что автор Киевского письма в качестве адресата имел в виду очень богатые общины на Рейне, легко можно понять фразу в строках 67 письма «Да будет воля Владыки мира дать им возможность жить, как корона мира» (c. 25), которая для Голба осталась тёмной: «Точный смысл сравнения неуловим» (с.25).
Похоже, Авраhaм hа-парнас сам был родом из какого-то германского города (использовал термин закук, в других общинах не известный, да и писал «невосточным» почерком), хорошо знал жизненный уклад тамошних евреев и позволю себе предположить не без лукавства составил письмо так, чтобы на Рейне истолковали: долг Яакова составляет громадную сумму 30 кг серебра (на самом деле в шесть с половиной раз меньше), это могло побудить читателей к большей щедрости. При этом лжи в письме нет, сумма долга точно обозначена в местных единицах, иностранцам не знакомых.
Не вызывает сомнения, этот человек был духовным лидером маленькой общины и одним из двух её руководителей (наряду с Ицхаком). Из текста письма явствует, что ранее парнасом киевской общины был и пострадавший Яаков (возможно, и не названный по имени его брат, убитый разбойниками). Авраhаму очень хотелось восполнить истощившуюся после выкупа Яакова из заключения общинную кассу. К сожалению, это не удалось.
Находка Киевского письма в материалах из Каирской генизы скорее всего означает, что жизненный путь Яакова завершился в Фустате, и Киева он больше не увидел. Абсолютно невероятно оптимистическое предположение Голба, что «собранные [Яаковом] деньги всё же были посланы еврейскими общинами по его маршруту авторам письма в Киеве» (с. 23). Путешествие Яакова из Киева в Египет было уникальным, его никто в обратную сторону не мог проделать и не проделал. Небогатой общине пришлось отдавать заимодавцам-иноверцам злосчастные 40 золотых солидов.
(Достойно сожаления, что зафиксированное памятником трагическое путешествие Яакова бен рабби Ханука не заинтересовало до сих пор никого из писателей или киносценаристов)
Завершая обзор, рискну предложить уже третий вариант прочтения 26-й строки Киевского письма: Гостята бен рабби Кый Баркаhaн <>.
В таком прочтении слово после имени Гостята является принятой аббревиатурой «бен рабби» («сын почтенного»), а Баркаhaн прозвище Кыя, отца Гостяты. Прозвище обозначает человека, являющегося потомком коheнов и с отцовской, и с материнской стороны. Такое прозвище (ставшее фамилией Баркан) известно с XVI в.[83], но можно предположить его давние корни
Несмотря на открытия последних лет, памятник всё ещё остаётся не до конца понятым. Киевское письмо ждёт новых подходов и новых исследователей.
Иерусалим
Примечания
[1] Вариант этой работы публикуется в «Хазарском альманахе», т 16 (Москва, 2019). Выражаю глубокую благодарность Александру Бейдеру (Париж), Питеру Голдену (Уэст Уиндзор), Людмиле Евстифеевой (Москва), Игорю Крупнику (Вашингтон), Олегу Мудраку (Москва), Рахели Торпусман (Иерусалим), Артёму Федорчуку (Кфар-Эльдад) и Михаилу Членову (Москва), ознакомившимся с ранними вариантами этой pаботы и сделавшим ценные замечания.