«Вряд ли будет смелым предположение, что дипломатическое сближение между Русью и Германией сопровождалось может быть, и предшествовало ему, установлением связей между еврейскими общинами обеих стран. В этот период естественным было бы обращение евреев Киева за помощью к богатым единоверцам на Рейне. После фиаско Адальберта в 961-м или 962-м, наоборот, некстати было киевским евреям обращаться за помощью в империю Каролингов. К тому времени, накануне хазарской кампании Святослава, состоявшейся позднее в том же десятилетии, путь на запад был почти полностью закрыт. Потому, я думаю, Мар Яаков, который не мог оставаться в Киеве и продолжать встречаться со своими неудовлетворёнными кредиторами, и предпринял свое дорогостоящее и рискованное путешествие»[51].
По Цукерману, Яаков отправился за помощью к еврейским общинам Хазарии, и там в Саркеле или Итиле письмо было помечено визой хазарского чиновника. Здесь позволю себе решительно не согласиться. При княжении Святослава путь в Хазарию (вплоть до войны с нею и её разгрома) был перекрыт точно так же, как в Германию, если не строже. (Ср. приведенное выше высказывание проф. А. Тортики.) Открыт был путь «из варяг в греки», который контролировала Русь; Яаков отправился этим путём только потому письмо, написанное в Киеве в начале 960-х и ориентированное, по первому замыслу, на запад, в Эрец-Немец (так именуется Германия в письме царя Иосифа), оказалось в Каирской генизе.
Так или иначе, тщательно проведенный Цукерманом анализ термина закук показывает, что весовая мера чистого серебра в ашкеназской общине Х в. составляла приблизительно 12 унций, и, с этой точки зрения, долг Яакова иноверцам был представлен в письме, адресованном евреям-ашкеназам, более чем внушительной суммой 30 кг серебра[52]. Однако отправители Киевского письма термином закук, вероятнее всего, обозначили местную весовую единицу серебра гривну, и Цукерман столь же добросовестно и подробно рассматривает историю гривны и её количественных параметров в Новгородском и Киевском (попутно и в Черниговском) княжествах. Помимо того, тщательно исследуются обменные курсы принятых на Руси денежных единиц соседних государств: Халифата, Византии, скандинавских королевств, рассматриваются взаимоотношения гривны и других денежных единиц Руси ногаты и куны. Исследование проф. Цукермана основательно выходит за рамки поставленной им темы, однако относительно долга Яакова 100 закуков он даёт чёткое определение: «Приравнивая его [закук А. Т.] к гривне, приходим к стоимости долга примерно в 4 кг серебра, эквивалентно примерно 1400 дирхемам или, в частности, в период договоров [Руси] с Византией, 100 солидам»[53]. Таким образом, опираясь на хорошую доказательную базу, исследователь подтверждает высказывавшееся и ранее мнение, что Яакову надлежало возместить кредиторам брата не скромные 100 серебряных дирхемов, а серьёзную сумму в 100 полновесных золотых монет. Такая сумма вполне оправдывает тревогу авторов письма сограждан Яакова и их призыв к зарубежным единоверцам о помощи
3) Семён Якерсон о Киевском письме
Мне выпала честь быть одним из трёх редакторов сборника «Кенааниты: Евреи в средневековом славянском мире» (24-й т. «Jews and Slavs»), в котором опубликована статья Якерсона под скромным названием «Несколько палеографических ремарок к датировке Киевского письма».
3) Семён Якерсон о Киевском письме
Мне выпала честь быть одним из трёх редакторов сборника «Кенааниты: Евреи в средневековом славянском мире» (24-й т. «Jews and Slavs»), в котором опубликована статья Якерсона под скромным названием «Несколько палеографических ремарок к датировке Киевского письма».
Нас, редакцию сборника, смущало брошенное вскользь замечание акад. Петра Толочко, что в подлинности Киевского письма «нет полной уверенности» (см. выше). Хоть академик не является ни коей мере специалистом в области еврейской палеографии, и его «сомнение» просто отражениe общей предвзятости к памятнику (более никто подделку не заподозрил; ср. выше мнение проф. Пузанова), мы решили предложить проф. Якерсону, одному из ведущих в мире палеографов-гебраистов, заново исследовать, верно ли идентифицировал Голб подлинность и древность письма. Работу Якерсона финансировал Евроазиатский еврейский конгресс.
Проведенное исследование петербургский учёный согласовал с шестью компетентными коллегами в Оксфорде, Кембридже, Париже и Иерусалиме. Участие в «палеографических ремарках» столь мощной экспертной группы создает новый, более достоверный, фон для истолкования данных Киевского письма. Сам автор «ремарок» не ограничился чистой палеографией и представил собственные, очень интересные, соображения вокруг истории создания памятника. (См. выше раздел «Общее замечание». ) Они не столь бесспорны, как заключения палеографической группы, которые тоже, как принято в науке, подлежат обсуждению. Чем и займемся.
а) Локализация памятника
Эпиграфом к «Палеографическим ремаркам» С. Якерсон избрал еврейскую поговорку, которая на русский переводится «Приучи свой язык говорить не знаю»[54]. В эпиграфе содержится упрек толкователям Киевского письма (не только Н. Голбу и О. Прицаку), приходящим к безапелляционным выводам без достаточно твердых оснований. Одним из таких выводов является обозначение памятника как «Киевское письмо». На самом ли деле оно Киевское?