«Такое прочтение, вполне вероятное, не может быть принято безоговорочно Сходным образом прочтение Прицаком хазарских имён и топонимов должно быть исчерпывающе точным или же должны быть предложены другие интерпретации. Данные здесь неоднозначны и могут быть истолкованы другими способами»[6].
Pецензент Симон Шварцфукс высказал мнение, что письмо было послано не из Киева, а в Киев, ибо сочетание «община Киева» стоит после местоимения «вам», а не местоимения «мы»[7].
В работе Абрама Торпусмана[8] приводились аргументы, что одно из имён «подписантов», истолкованное Прицаком как тюркско-хазарское, является восточнославянским и, возможно, то же относится к некоторым другим. Владимир Орел, присоединившись к этому мнению, предположил, что имя <> записано с ошибочной перестановкой двух букв, читать его следует <> (сирота), и оно является славянским прозвищем. Остальные подписавшие письмо (кроме двух парнасов (руководителей общины) указали не только свои имена, но и отчества, и лишь Йеhуда, приведший вместо отчества прозвище Сирота, по мнению Орла, являлся прозелитом, отрекшимся от отца-язычника[9]. Торпусман не согласился, что община Киева состояла из хазар-прозелитов; их иноязычные имена результат внешнего культурного влияния на евреев, что характерно для любого исторического периода. Шварцфукс и Торпусман не признали также убедительной гипотезу Голба, будто хазарские камы были заявлены и признаны мнимыми коhенами и левитами.
В работе Абрама Торпусмана[8] приводились аргументы, что одно из имён «подписантов», истолкованное Прицаком как тюркско-хазарское, является восточнославянским и, возможно, то же относится к некоторым другим. Владимир Орел, присоединившись к этому мнению, предположил, что имя <> записано с ошибочной перестановкой двух букв, читать его следует <> (сирота), и оно является славянским прозвищем. Остальные подписавшие письмо (кроме двух парнасов (руководителей общины) указали не только свои имена, но и отчества, и лишь Йеhуда, приведший вместо отчества прозвище Сирота, по мнению Орла, являлся прозелитом, отрекшимся от отца-язычника[9]. Торпусман не согласился, что община Киева состояла из хазар-прозелитов; их иноязычные имена результат внешнего культурного влияния на евреев, что характерно для любого исторического периода. Шварцфукс и Торпусман не признали также убедительной гипотезу Голба, будто хазарские камы были заявлены и признаны мнимыми коhенами и левитами.
Игорь Кызласов счёл «произвольным» прочтение Прицаком рунической надписи в тексте[10].
Наибольшие протесты вызвали исторические построения Прицака главным образом со стороны советских и ряда постсоветских учёных. Так, киевский историк Алексей Толочко решительно отверг всякую возможность реальной хазарской власти в Киеве Х века[11]. Не согласился с этим утверждением Прицака и директор Института российской истории в Москве, чл.-корр. Aкадемии наук CCCP Анатолий Новосельцев[12]. Некоторые из советских историков не только критиковали комментарии Голба и Прицака, но и выражали недоброжелательное отношение к самому Киевскому письму.
IV. Дальнейшие отклики и обсуждение памятника
Одной из важных причин замалчивания и неприятия памятника в Советском Союзе были антисемитские стереотипы, укоренившиеся в сочинениях по отечественной истории, начиная с периода позднего сталинизма и вплоть до конца советской империи. Тогда, по замечанию Питера Голдена, у советских историков «хазарская тема стала почти табу»[13].
Cвоеобразному проклятию предал книгу «Хазарско-еврейские документы Х века» главный специалист советской Украины по истории Древней Руси, директор Института археологии акад. Петр Толочко. Приведу начало единственного абзаца монографии учёного, в котором упоминается «зловредное» сочинение: «В недавно вышедшей работе Н. Голба и О. Прицака, посвящённой публикации двух, касающихся истории славян, документов хазарского происхождения, была возрождена и доведена до абсурда теория о неславянском происхождении полян, а следовательно, и основанного ими Киева. Авторы посредством передержек в цитировании летописи и вольного толкования археологических фактов»[14] и т. п. Брань занимает весь абзац.
Через немало лет, в независимой Украине, академик позволил себе посвятить абзац уже оценке «новооткрытого» документа. Начало этого абзаца: «Прежде всего о самом письме. Даже если согласиться с его подлинностью (в чём нет полной уверенности) и с тем, что написано оно в Киеве в первые десятилетия Х в., то максимум, на что уполномочивает оно добросовестного исследователя, это на утверждение о наличии в Киеве в это время иудейской хазарской общины, вероятно, торговой колонии. Ничего нового, а тем более сенсационного, в письме не содержится»[15].
Вместо того, чтобы радоваться появлению уникального материала по истории Киева, учёный явно стремится преуменьшить значение памятника. Так предвзято отнёсся к Киевскому письму наиболее квалифицированный украинский специалист по истории отечественного Средневековья; учёные меньшего ранга уже никак не стыдились своего «невежества», начисто игнорируя документ.