Ох и трудный у нас сегодня разговор, дед! Но почему же «бессмысленное»? так и не поставил точку Сергей.
Ну, вот! Хоть всё сначала начинай! Смысл в любой войне, разумеется, есть! Конечно же, те, кто войну подталкивает или развязывает, всегда имеют некий свой замысел, очень и очень им выгодный! А те, кто непосредственно воюет и погибает, всегда воюет за чужой замысел и чужую выгоду! Они погибают, теряют свою жизнь, а те, чей замысел реализуется, при этом только наживаются! Не запутал я тебя окончательно?
Как раз всё очень понятно, дед! Сергей сделал паузу и произнёс тоном приказа. Всё! От-ды-хай! Я ушёл на час или даже больше! Набирайся сил для своего рассказа!
*
Деду и внуку повезло, ибо к продолжению разговора никто из домашних ещё не объявился.
Это не мой рассказ, Сережа. Но интереснейшего человека, фронтовика! Мне его довелось послушать в середине семидесятых. Все события составили небольшой кусочек жизни моего фронтовика, но даже тот кусочек теперь трудно понять таким как ты, современным ребятам. Не возражай Вижу, что обижаешься
Не до такой же степени не понимаем! не выдержал Сергей.
До такой, Серёженька! До такой Даже я, хотя значительно старше тебя, не до конца понимаю глубину жизни наших фронтовиков, их чувств, страданий, их веры и ожиданий! Понимаешь, Серёжа, ведь не только события их жизни были иными, нежели у нас. Совсем иным было духовное наполнение их жизни. Они сильнее нас верили, смелее нас мечтали, ярче нас горели, больше нас создавали! А ваша нынешняя жизнь тем более на их жизнь мало похожа. И дело даже не в телевизорах и компьютерах, которых тогда вообще не было, дело в их внутреннем мире Они жили коллективно, дружно, по-семейному! Жили для блага страны, для вашего блага! И все вместе делали одно важное для них дело самоотверженно строили новую и самую справедливую страну страну рабочих и крестьян. Они знали, что всё осилят, всё сделают, всё построят, как и мечтают! Они были счастливыми людьми, хотя жили тяжело!
Сергей устроился у постели Алексея Петровича, на которой тот лежал поверх одеяла, включил крохотный диктофон и застыл.
Не всё, как оказалось, уже я помню, Сережа! взволнованно выдохнул Алексей Петрович от прилива заново переживаемых воспоминаний. Но, уж как получится! Начну с мая А он в семидесятом году в Ленинграде был прекрасен! На всех газонах огненные тюльпаны, всюду благоухание сирени! Двадцать пятый праздник Победы. Счастливое время, Сережка! Не только для меня из-за моей якобы молодости! А счастливое время для всех советских людей, вволю настрадавшихся за годы войны!
Ленинграду тогда досталось необычно много солнца и голубого неба! Старожилы охотно искали в своей памяти нечто подобное, везде и всюду обсуждали тему погоды, но каждый твердил нечто своё, не приходя к общему согласию. Я к тому это говорю, что люди друг друга тогда не сторонились. Они сходились без проблем! Всё между собой обсуждали, делились и радостью, и горем. Это сегодня чуть не каждый маску неприступности на себя напяливает, чтобы его не трогали! А уж, чтобы с незнакомым заговорить
Так вот, накануне праздника в Неву вошли боевые корабли. Тебе знакома эта традиция Но даже увешанные гирляндами из цветных флажков и весёлых лампочек, корабли представляли собой лишь угрожающую стальную строгость. И она не гармонировала с праздничным настроением веселящегося народа. Впрочем, веселых, нарядных и счастливых людей, толпящихся на Дворцовой набережной, ничуть не волновали причины появления этих могучих красавцев наверное, для красоты, для торжественности момента Зачем же ещё?
Нашего Медного всадника, который, между прочим, совсем не медный, и тогда, как и сегодня, ничего не волновало. Он не замечал ни боевых кораблей, ни праздничного настроения возбужденных людей. Можно подумать, он пытался угадать, какую часть тела в этом году натрут его коню до зеркального блеска ушлые выпускники многочисленных ленинградских вузов. Столь уж странны местные традиции! Сам знаешь!
Сергей засмеялся:
Всё осталось по-прежнему! Живут традиции свободолюбия!
А оно-то причём? Мальчишество это, переходящее в мелкое хулиганство! Впрочем, Петр, давно позеленевший своей бронзой от старости и безраздельной тоски, вполне возможно, уже и сам был не прочь блеснуть хоть чем-то. Однако рядом круглосуточно дежурила милиция! И Петр по-царски сносил своё нынешнее бесправие, ничего не предпринимая, а заодно и своему коню не разрешал переступать с давно окаменевшего шведского змея.