Наши сканеры ничего не нашли, когда тебя обыскали, слабо улыбнулся Нюхач. Я сам ничего не нашел. Просто вставной глаз, без каких-либо свойств.
Как и сканеры корпорации, которые не обнаружили стальные волосы Маккелена, улыбнулся Фокс ему в ответ. Технологий много, и они разные, стратег. Некоторые из них не могут справиться с некоторыми другими.
Ты прав, человечек. В наш век нельзя полагаться только на технологии Где оно? Сердце истины?
У меня в правом глазу.
Но почему же
Оно не сканируется никакими сканерами, не видно ни на каком радаре, его нельзя обнаружить издалека, только увидеть вблизи.
И если я отпущу тебя ветеркам
То сердце истины умрёт вместе со мной. А ты не можешь этого допустить. Ты так закодирован теми, кто тебя создал и кому ты служишь. И знаешь, пока что у тебя сохраняется шанс забрать сердце и сбежать. Базу Меценатов так просто не возьмёшь, у тебя ещё есть какое-то время. Больше, чем было у Маккелена.
Стальной Нюхач грустно усмехнулся, ведь, как и Маккелен, он был уже ходячий труп. Со сломанными костями и поврежденным от удара вождя позвоночником он держался только благодаря своим стальным нитям. Стратег бросил нейроплеть, повёл рукой, и силовое поле опустило Фокса на пол чуть в стороне от клетки с ветерками. Детектив рухнул на колени, застонав от боли, все тело затекло, он едва мог двигаться.
Ты переиграл нас, сыщик, прошептал Нюхач.
Он медленно, словно во сне, двинулся к Фоксу, его нити тянулись к правой глазнице человека. Станция сотрясалась от взрывов и импульсов, рывков и вибраций. Поэтому оба не заметили и не успели среагировать, когда бронированный ящер весом в полтонны бросился к ним.
Он взметнулся в идеально рассчитанном прыжке, прикрываясь парализованной Камаррой. Чтобы даже если Нюхач сумеет реагировать и атаковать, его нити вонзились в Камарру, а не в вождя. Долю секунды спустя ящерн врезался в стратега, впечатал в него Камарру и смял их обоих, пронзил одним клинком. Рывком распорол сверху-донизу, одновременно выпустив очередь из плазмогана в нервное сплетение Нюхача, контролировавшее все нити.
Ошметки того, что было Нюхачом, разлетелись в стороны. Гибкое тело Камарры медленно сползло на пол. Кровь брызнула и попала на Фокса, хотя он стоял на карачках метрах в пяти. Впрочем, сыщик и так уже был не совсем в парадном виде.
Трайбер чистым ударом обезглавил Камарру, и голова бывшей блестящей ученой и отважной исследовательницы покатилась по полу. А ящерн медленно двинулся к последнему оставшемуся в живых врагу. Он не торопился, потому что знал: ему уже не уйти. Он слышал музыку боя, партитуру взрывов и импульсов, хор вибраций. И как рождённый в битве понимал, что против его станции, против его клана брошены силы не только «Кристальной чистоты», но и нескольких планет. А Меценаты были не готовы к открытому бою.
Ты достойный враг, пророкотал он, страшный и чудовищный, как демон войны. Я почту за честь умереть вместе с тобой.
Но мы можем вместе остаться жить, слабо предложил Фокс. Если ты сдашься, то мы оба выживем и пойдем своими путями. Я на свободу, ты на планету-тюрьму. Такой, как ты, будет процветать на Персефоне. Тебя и там ждут новые победы. Почему бы и нет?
Трайбер остановился перед ним, громада неукротимой злобы. И Фокс ощутил внезапно, как больно ящерну. Не в теле, а глубоко внутри.
Я думал, мы с ними вместе, проронил вождь. Я верил в нас троих.
Человек посмотрел на него со смесью ненависти и горечи. Жалеть эту безжалостную тварь он бы не стал ни при каких обстоятельствах. Трайбер заставил умереть Маккелена, убил несчастного израненного следака, уничтожил неповинных живых существ в своих интересах. Он не пощадил несчастную женщину, любившую не его, когда она проиграла, а ведь мог бы пощадить и отпустить. Он всю жизнь убивал направо-налево, сеял хаос, страх и смерть. И Фокс хотел бы увидеть, как этот ящерн умирает в мучениях. Если бы детектив мог, он бы сам убил его без малейших сомнений. Сделал бы вселенную чуточку добрее.
Но хотеть кому-то смерти иногда не мешает поговорить с ним по душам. Больше того, иной раз только с ним и возможен самый искренний разговор.
Если я чему-то и научился за чёртову прорву прожитых лет, сказал Фокс, сев на полу и прислонившись к силовой стене, за которой бесновались, пытаясь вырваться, десятки ветерков. Так это тому, что жизнь всегда больше, чем ты можешь представить. Кто бы ты ни был, жизнь всегда огромнее тебя. Ты думаешь, что уже понял её, а она снова преподносит сюрпризы. Её невозможно полностью просчитать и предугадать всегда найдется или случится что-то, что ты не знал и не учел.