Но как бы, то ни было, пришло время расплачиваться. Белов протянул банковскую карту кассиру, тот вставил её в электронное устройство и, вдруг, это устройство выдало информацию о том, что денег на карте нет.
Как нет? растерялся Белов. Должны быть.
Ничего не знаю, ответил кассир, ваша карта пуста, как стакан после хорошего тоста.
Кругом одни жулики, зароптала из-за спины вернувшаяся бабушка.
Безобразие! продолжал громко возмущаться Аркадий Нилыч из соседней кассы. Дайте мне немедленно жалобную книгу.
Почувствовав на себе излишнее внимание, Белов постарался побыстрее выйти из этого неловкого положения. В кармане у него ещё были наличные деньги, и он поспешил ими расплатиться. Такого с ним ещё никогда не случалось. Очевидным было одно. Кто-то снял с его карты все деньги.
Дом престарелых
Дом престарелых был таким же престарелым, как и его жители. По саду неторопливо прогуливались дедушки и бабушки, кто-то с палочкой, кто-то с костылями, а кто-то и вовсе на инвалидной коляске. Тишина и кладбищенский покой царили в этом, забытом цивилизацией, месте.
Извините, я из полиции. С кем я могу поговорить? спросил Белов у проходившей мимо пожилой медсестры.
С кем угодно. У нас тут пока все говорящие, пошутила медсестра и улыбнулась страшной беззубой улыбкой. Оставшиеся во рту клыки, напомнили Белову вампиршу из фильма ужасов.
Вы меня не поняли, сказал Белов, я по делу, и мне нужен кто-нибудь из начальства.
Ну, тогда вам к Максиму Максимычу надо. Это наш главврач.
А в каком он кабинете?
В триста тридцать третьем, сказала медсестра и махнула рукой на административное здание.
Откуда в этом двухэтажном сарае триста тридцать три кабинета? озадаченно подумал Белов.
Но, тем не менее, когда он вошёл в здание, то сразу же увидел на первом этаже на большой дубовой двери номер 333.
Хороша дверь, не правда ли? воскликнул, подошедший мужчина в белом халате. Нам её медицинская академия подарила. Вместе с номером.
Мужчина чихнул, издав смешной звук.
Будьте здоровы! посочувствовал Белов.
Какое там, равнодушно махнул рукой мужчина и, открыв дверь, спросил. А вы ко мне?
Если вы Максим Максимыч, то да.
После очередного чиха мужчина простонал.
Ну, тогда заходите. Только сразу предупреждаю, мест свободных у нас пока нет.
Главврач попытался снова чихнуть, но на этот раз у него не получилось.
Вы наверно простудились? с сочувствием спросил Белов.
Нет. Простуда меня не берёт. У меня аллергия на пыль и стариков, ответил Максим Максимыч и, чихнув весьма основательно, добавил. Шучу.
А я к вам из полиции. По делу.
Уж не провинились ли мы чем? поинтересовался главврач.
Ну что вы, меня просто интересует один ваш пациент, Чумарин Иван Матвеевич. Возможно бывший пациент.
Что-то я такого не припомню. А какого он года рождения и когда к нам поступил?
Когда поступил, не знаю. А год рождения 1887-ой.
Максим Максимович протяжно чихнул.
Мне бы до такого достареть. К счастью, таких залежалых у нас нет. Это надо искать в архиве среди бывших.
Он позвонил по телефону.
Мария Ива но нахлынувший приступ чихания помешал врачу закончить фразу. Из телефонной трубки послышался женский голос: «Алё! Алё! Алё!»
Врач, наконец, чихнул и торопливо закончил
Бубенчикова, у тебя что заело? Зайди ко мне в кабинет.
Минут через пять в кабинет вошла та самая беззубая медсестра.
Мария Ивановна, помоги оперуполномоченному из полиции найти какие-нибудь сведения о нашем бывшем пациенте Чумарине Иване Матвеевиче.
А-а, Чумарин! вспомнила Мария Ивановна. Так я его знаю.
Ну, вот и прекрасно. Расскажи, что знаешь, а я пока на процедуру схожу.
Когда главврач вышел из своего кабинета, Белов спросил.
Так значит, в живых его уже нет?
Медсестра снисходительно посмотрела на лейтенанта.
Давно уже нет. Я даже точную дату помню. 12 апреля 1961 года. Гагарин в этот день в космос полетел. И Чумарин в этот же день тоже вроде, как улетел. А я тогда молодая ещё была, красивая. За мной всё начальство ухаживало. Даже Никита Сергеевич Хрущёв, когда к нам приезжал, руку мне пожал и сказал: «Как постарею, непременно к вам, Машенька, переберусь».
Скажите, а Чумарин тоже за вами ухаживал? спросил Белов.
Боже упаси! воскликнула Мария Ивановна. Ему ж тогда уже за семьдесят было! Ходил вечно голодный, добавки в столовой постоянно просил. Видать, наголодовался в прошлом. Жаловался мне, что несчастная и бедная жизнь у него была.