Захарыч вбежал в дом, и вскоре выбежал оттуда с увесистой стопкой бумаг и табуреткой. Добежав, до Аллы Афанасьевны, он сел на табуретку и, тяжело дыша, сказал:
Вот, Алла Афанасьевна, принёс!
Как много! удивилась Алла Афанасьевна. Однако вы плодовитый автор!
Да, поэзия из меня бьёт ключом, похвалился Захарыч.
Алла Афанасьевна взяла несколько листков и начала читать. Захарыч замер в томительном ожиданье.
Ну что ж, первое впечатление положительное, сказала она. У вас хороший стиль и чувствуется талант.
Спасибо.
***
Антонина Григорьевна мыла с Верой на кухне посуду. Семён сидел на диване и читал журнал. На кухню зашла Надежда.
Можно я с вами поболтаю? А то мой Иннокентий так намедитировался, что уснул.
Надежда подошла к окну и посмотрела в сторону сада.
Мам, а что если наш папа и впрямь прославится?
Ну и пусть, спокойно ответила Антонина Григорьевна, лишь бы сладкого не переедал.
А ты не боишься, что он тебя бросит?
Как это бросит?
А вот так! Начнут ему писать всякие поклонницы, и какая-нибудь помоложе охмурит нашего папочку, и утянет в ЗАГС.
Да кому он такой нужен кроме меня дуры? с иронией произнесла Антонина Григорьевна.
Ну, не скажи. Сейчас такие хищницы кругом снуют. Любого проглотят и не подавятся.
Антонина Григорьевна задумалась.
Мам, а может, сходишь, посмотришь, как там наш папочка? с беспокойством произнесла Вера.
Антонина Григорьевна засомневалась.
Неудобно мне как-то.
Если хотите, я могу сходить, предложил Семён.
Правильно, Сеня, сходи! обрадовалась Надежда. Посмотри, что они там делают.
Хорошо, посмотрю.
Семён отложил в сторону журнал и, поднявшись с дивана, вышел из кухни.
***
В саду, прячась за яблоней, Семён увидел весьма живописную картину. Алла Афанасьевна раскачиваясь в кресле, читала листки с ещё не прочитанными стихами, а Захарыч, сидя рядом на табуретке, отгонял от неё мух уже прочитанными.
А вот это мне нравится! сказала Алла Афанасьевна, отложив в сторону одно из стихотворений.
Да, это стихотворение у меня удачно получилось, подтвердил Захарыч. Я его в старых в старом стиле написал.
А вот это опять грустное, сказала Алла Афанасьевна, читая следующее. Матвей Захарович, почему у вас так много грустных стихотворений?
Не знаю. Как-то само собой получается.
Но согласитесь, читателю ведь иногда хочется и жизнерадостных стихов, которые можно почитать вот в такой прекрасной обстановке, чтобы просто отдохнуть, а заодно и позагорать.
А у меня есть и такие стихи! Сейчас я их вам принесу!
Захарыч поднялся с табуретки.
Да вы не торопитесь, крикнула ему Алла Афанасьевна, я не спешу!
Семён, на всякий случай, спрятался за ветки. И вовремя. Захарыч, как угорелый, пронёсся мимо него в дом и вскоре выбежал оттуда с ещё одной стопкой бумаг и двумя пластмассовыми лежаками для загорания.
Когда Семён снова выглянул из-за яблони, он обомлел.
Алла Афанасьевна в купальнике лежала на лежаке, подставив под ласковое солнце заднюю часть своей стройной фигуры, а рядом на другом лежаке в шортах и футболке с номером тринадцать лежал Захарыч. Только теперь они уже обсуждали жизнерадостные стихи.
Вот это фигура! восхитился Семён. Ей бы не в редакции, а доме моделей работать!
Как заворожённый, Сеня смотрел на Аллу Афанасьевну, но вдруг где-то в кустах раздался подозрительный треск. Семён подошёл к кустам. Среди веток он увидел знакомый силуэт Вити с видеокамерой в руках.
Пляжную сцену снимаем? поинтересовался Семён.
Витя от неожиданности растерялся.
Да я просто так смущённо забормотал он.
Просто так, даже кошки не мяукают. А ну, давай, вылазь.
Витя вышел из кустов.
А ты знаешь, что снимать на видео обнажённых людей без их согласия нельзя? пожурил брата Семён, и, между прочим, это уголовно наказуемо.
Я больше не буду, пообещал Витя.
Ну, это ты прокурору будешь говорить, пошутил Сеня и, взглянув ещё раз влюблёнными глазами на Аллу Афанасьевну, похлопал брата по плечу.
Ладно, пойдём отсюда, пока тебя твой папа за этим занятием не застукал.
***
Что-то Сеня так долго не идёт, обеспокоенно произнесла Антонина Григорьевна. Уж, не случилось ли чего?
А ты отнеси им чаю, и сама всё узнаешь, посоветовала Вера.