Я был не первенец у моего отца. Он, овдовев, взял мою мать, и я стал пятым ребенком в семье. Да и роды прошли на окраине Вифлеема, на окраине постоялого двора, да на окраине вселенной дажеСтражники туда не добрались. Да и кто будет интересоваться такой беднотой? Ждали-то царя!
Ясно, повезло тебе, сказал усмехнувшись Джошуа, повезло. Слава Богу, сыновья Ирода так не зверствуют. Хотя всякое бывало. Яблочки от яблони недалеко падают.
Да, тот случай запомнится навечно
Твоя мать, наверное, сильно перепугалась? спросил Джошуа.
Похоже, нет. Я был напуган сильнее
Как ты можешь помнить такое? удивился Джошуа.
этим миром, почти шепотом закончил фразу Эммануил, глядя вдаль отстранено, как бы проваливаясь в глубины далёких воспоминаний.
Что? не понял ответа Джошуа и даже инстинктивно наклонился вперед, пытаясь разобрать слова.
Зови меня Ила. Так меня отец называл. А тогда всё открылось матери позже, да и они с отцом были уже далеко от тех мест, как бы очнувшись, с улыбкой добавил Эммануил.
А-а-а, протянул Джошуа с чувством лёгкого недопонимания.
Почти месяц провели они в дороге, но этот вечно неоднозначный тон разговора Часто Джошуа ощущал непонятную тоску, недосказанность в словах попутчика, а порой вовсе их разговор скатывался на несвязное бормотание разговор Эммануила с самим собой.
Ила долго путешествовал, прошел через Сирию, Ирак и Иран, полмира до Индии. С головой окунулся в индуизм, только зародившийся буддизм, секретизм. Индия поразила его воображение, и он часто эмоционально и долго рассказывал попутчику о новой религии и золотом, срединном пути.
Морем добрался он до Мекки с торговыми кораблями, путешествовал по Египту, жил некоторое время в Александрии. И теперь шёл домой через Иудею обратно, пешком и не спеша. Вот таким витиеватым, интересным было его путешествие по Азии, судя по тем рассказам, услышанным Джошуа в пути.
За время этого маленького, по сравнению с путешествием Эммануила по всей Азии, похода компаньоны смогли хорошо друг друга узнать, не смотря на то, что Ила был частенько погружен в глубокие раздумья. Как и в первый момент их встречи, во время стоянок Джошуа постоянно заставал его сидевшим неподвижной, каменной глыбой несколько часов к ряду где-то на возвышенных местах. Пока Джошуа то разжигал костер, то в мокром сверху до низа хитоне ловил рыбу к ужину, то тащил огромные охапки пальмовых веток для ночевки, готовил, суетился, или, сидя у костра, жарил в углях свой небольшой улов, Ила оставался на месте. Джошуа размышлял: «Стоит ли подойти и побеспокоить своего спутника? А то как же целый день не имея крошки во рту. Так и уснёт?».
Поэтому не часто, но он решался подойти и позвать его. Ила отзывался не всегда. Иногда он бывал в такой глубокой медитации, что не реагировал ни на что. Сверкали молнии, гремел гром и даже хлынул ливень, а он сидел не шелохнувшись, как каменный Будда. «Этому, он наверняка научился в Индии», думал Джошуа.
Однажды так во время грозы он просидел всю ночь. Джошуа уснул под мерный шум воды, а наутро нашел Эммануила в той же самой позе, на том же самом месте, что он и был вчера. «Вот дает! Он и вправду как индийские йоги. Пульс еле прощупывается, дыхание слабое ещё немного и в мумию превратится. Не навредит ли это ему?», размышлял Джошуа в нерешительности слегка касаясь его запястья. Через полчаса душевных метаний он все же решился растормошить приятеля.
Это оказалось нелегко, а того, как Ила вышел из транса, он долго не мог прийти в себя. Джошуа вливал в него понемногу тёплое, разбавленное кипятком вино. А когда тот пришел в себя, уложил его спать. Так они ещё одну дождливую ночь провели здесь, не решившись отправиться в путь вечером.
Стало прохладно, и Джошуа привычно взялся разводить огонь. Но сколько не пытался, сырое дерево не загоралось, и терпение Джошуа растворялось как свет вечерней зари. Днём он собрал достаточно хвороста и нарезал тамариск, чтобы сплести силки для рыбы. После очередной провальной попытки воспламенить трут, он бросил его в гневе, встал и пошёл проверить силки. Он долго и аккуратно доставал снасти, в которых таки оказалось пара рыбин, и повернулся в сторону пещеры, сообщить это радостное известие Эммануилу.
То, что он увидел, повергло его в шок: Ила стоял около очага, полного сырых коряг, и манипулировал руками в воздухе, пытаясь укротитьшаровую молнию!