Я тоже держу людей с опахалом, улыбнулась Елизавета. Они машут лопухами, отгоняя назойливых мошек!
И засмеялась.
Мама, что ты раньше мне не написала? Я бы тебе отрядил парочку прелестных опахал. Ты видела моих павлинов?
Ты мне лучше паранджу уложи, самое то от комаров, продолжала посмеиваться она.
А что это, мама? Таджин посмотрел с непониманием.
Сын. Этот вид одежды появится гораздо позднее. Мама не знает, что говорит. Как ещё слово-то вспомнила? Древнее
Они ели и продолжали обсуждать наболевшие проблемы.
Как было тихо и богобоязненно ещё каких-то пару тысяч лет назад. Чем больше народу, тем меньше свободного пространства, безопасного для жизни. Крупные животные выродились, найти добычу становиться труднее, зверь уходит на север, измельчал. То, что я видела двадцать тысяч лет назад и сейчас как небо и земля. Самым страшным хищником, как и в далёком будущем, так и сейчас становится человек.
Эска, дорогая, обратился Сафуан к Елизавете. А как там поживают две пары буйволов? Мой подарок на юбилей?
Красивое, звучное имя Елизаветы с годами становилось всё короче, и в устах горстки сибиряков, кочующих с ними аж от самой Гипербореи, изменилось донельзя.
Есть возможность, что коровенки выживут. Правда, после зимы осталась только одна пара буйволиц, да и рога у них отвалились, болели всю зиму. Как только появилась первая зелень, мы выпустили их из загонов. Бедняжки хоть начали набирать вес. А так смотреть на них больно было! Одна вышла из зимы с приплодом и смогла выносить телёнка. Не телёнок, а котенок, в самом деле. Надеюсь, подрастёт, заматереет, и у нас будет производительная сила. Хочу в этот раз увезти с собой кур, Эске посмотрела вопросительно на сына.
Ты, похоже, всерьёз решила заняться животноводством? усмехнулся он.
Что ещё делать тысячелетней старушке!
Мама, ты выглядишь не больше, чем на сорок!
Ах, а мне лишь 38! Дерзкий мальчишка! шутливо возмутилась она.
Да брось. Сколько же тогда мне? задал вопрос Таджин.
Разве не ты должен был вести подсчет? подняла брови Большая Эска.
До трёхсот пятидесяти я ещё считал, а потом бросил. А тот возраст, на котором мой организм остановился, вычислить вообще невозможно. Я мужчина и каждый день в зеркало не смотрю, гадая на морщинах, Таджин заулыбался глазами. В густой бороде улыбка спряталась, как хитрый лис в плотных зарослях можжевельника.
Глава девятая. Пробуждение
Темуджин выбрал достойное убежище для сна. Сто восемьдесят лет как корова языком слизала. С гравилором он был в некоторой безопасности. Спасибо, мать позаботилась о нём, отдавая свой.
Я нахожусь в окружении своих людей, обо мне позаботятся. А ты вечный странник, непокорный блудный сынтебе нужна защита. Будут ли с тобой рядом твои верные подданные? Позаботься, сынок, о крепком клане жрецов, верных и преданных людей, говорила Эска, передавая ему гравилор.
Темуджин очнулся глубокой ночью. Щепа в каменной кладке была вырвана, булыжник частично вывалился, и часть входа приоткрылось. «Все ритуалы были соблюдены, и я не вернусь в мир «нищебродом», не придётся начинать всё с нуля. Если бы здесь были люди, то они давно бы вынесли из пещеры всё ценное», думал Темуджин, сощурившись, рассматривая в лунном свете содержимое пещеры. Тело слушалось плохо. Он опустил ноги на пол, усаживаясь на холодный камень своего ложе, и неожиданно наступил на что-то мягкое и влажное. Темуджин одёрнул ногу и наклонился, присматриваясь к темному пятну. Он втянул носом воздух, всеми органами чувств пытаясь осмыслить окружающий мир. Пахло мясом. Свежей ещё кровью.
Темуджин развернулся в другую сторону и поднялся на ноги. В ворохе подношений он отыскал чудом сохранившиеся сапоги и кожаный плащ, подбитый мехом. Мех, конечно, был уже не тот, поэтому Темуджин накинул плащ наизнанку. Другая одежда распадалась прямо в руках.
Ночь стояла холодная, и проснувшегося ото сна человека била мелкая дрожь. Он стал перебирать предметы утвари в поисках огнива, когда услышал шорох и глухое рычание.
Сквозь расщелину в пещеру пробрались два матерых волка. Они медленно шли сквозь гулкое пространство, и рычание эхом отражалось от стен. Темуджин замер. Минуту ранее он нащупал в груде металла рукоять меча и теперь тянулся в надежде на спасение. Волки подходили всё ближе, обнюхивая объект подозрительного движения, но через пару минут напряженного ожидания затихли, не найдя ничего подозрительного. Всё те же запахи, ничего нового, чужого. Они улеглись у каменного ложе и стали жевать остатки рваной туши, не обращая внимания на человека.