Вот старый барон был совсем другим человеком. Ну да, ему нравилось, когда при встрече с ним дети кланялись или приседали в реверансе, зато он их всех знал по именам, помнил, когда и у кого день рождения, и был неизменно вежлив. Тиффани до сих пор не забыла, как барон однажды остановил её и промолвил: «Пожалуйста, будь так добра, попроси отца ко мне зайти». Для человека настолько могущественного это прозвучало на диво учтиво и мягко.
Отец и мать, случалось, спорили о нём, полагая, что Тиффани мирно спит в своей кровати. В симфонию матрасных пружин вклинивались родительские голоса мама с папой не то чтобы ссорились, но были к тому очень близки. Отец говорил что-нибудь в духе: «Можешь твердить о его великодушии сколько угодно, только вот не говори мне, что его предки не выжимали из бедняков все соки!» А мать парировала: «В жизни не видела, чтоб он откуда-нибудь сок выжимал! В любом случае это было в незапамятные времена. Нам ведь нужен кто-то, кто мог бы нас защитить! Это же ясно как день!» А отец отвечал что-нибудь в духе: «Защитить от кого? От ещё одного дядьки с мечом? Сдаётся мне, мы бы и сами справились».
К тому моменту спор уже сходил на нет, ведь родители до сих пор очень любили друг друга, уютно, по-домашнему. На самом-то деле ни мать, ни отец и не хотели ничего менять.
Оглядывая зал, Тиффани подумала про себя, что выжимать все соки из бедняков нет никакой необходимости, если приучить их делать это самостоятельно.
Это осознание так потрясло девушку, что у неё прямо голова закружилась, но мысль намертво впечаталась в мозг. Стражники они же все местные ребята или женаты на здешних девушках; а что будет, если вся деревня соберётся вместе и объявит новому барону: «Послушай, мы позволим тебе здесь остаться, можешь даже спать в большой спальне, и накормить мы тебя, конечно, накормим, да и пыль, так и быть, смахнём раз-другой, но эта земля теперь наша. Ты понял?» Интересно, сработает ли?
Возможно, что и нет. Но она не забыла о том, что просила отца вычистить старый каменный амбар. Надо же с чего-то начинать. У неё на этот амбар обширные планы.
Эй, ты, там! Да-да, ты! Там, в уголке! Никак, лентяя празднуем?
Тиффани очнулась. Глубоко задумавшись, она утратила сосредоточенность и перестала казаться невидимой. Девушка вышла из тени, а это значит, что вместе с нею на свет явилась и остроконечная шляпа. Герцогиня сердито уставилась на неё.
Тиффани решила, что пора сломать лёд пусть даже для льда такой толщины потребуется топор.
Я не знаю, как празднуют лентяев, мадам, но я сделаю всё, что в моих силах, очень вежливо промолвила она.
Что-что?! Как ты меня назвала?
Обитатели замка учились быстро: все, кто был в тот момент в зале, бросились врассыпную, спеша убраться подальше. В голосе герцогини прозвучало штормовое предупреждение, а кому же хочется угодить в шторм?
Тиффани почувствовала ярость. Казалось бы, она ровным счётом ничего дурного не сделала, с какой стати на неё так орут?
Простите, мадам, но я никак вас не называла, насколько мне известно, промолвила она.
Но это не помогло. Герцогиня недобро сощурилась:
О, да я тебя помню. Ты ведьма та наглая чертовка, что выследила нас в городе, замышляя невесть какое зло! О, в моих родных краях мы ведьм знаем как облупленных! Везде суют свой нос, сеют сомнения и раздор, порочные, развращённые до мозга костей, да ещё и шарлатанки в придачу!
Герцогиня с достоинством выпрямилась и торжествующе воззрилась на Тиффани, как будто только что одержала решающую победу. Мало того, она ещё и тростью об пол постукивала.
Тиффани ничего не сказала и до чего же трудно было оставить это «ничего» при себе! Она ведь чувствовала: слуги подсматривают из-за колонн и штор и подслушивают у дверей. Эта особа самодовольно ухмылялась, и срочно требовалось стереть ухмылку с её лица, ведь Тиффани от имени всех ведьм просто обязана была продемонстрировать миру: с ведьмами так не обращаются. С другой стороны, если Тиффани сейчас выскажет всё, что думает, герцогиня наверняка выместит злость на слугах. Надо бы подобрать слова поделикатнее. Но поделикатнее не получилось: старая перечница гнусно хихикнула и полюбопытствовала:
Ну, дитя? Ты разве не попытаешься превратить меня во что-нибудь неописуемо мерзкое?
Тиффани старалась, правда. Она очень, очень старалась. Но бывают моменты, когда удержаться просто невозможно. Она вдохнула поглубже.