ДРУГ-ТОВАРИЩ
Назавтра была суббота. В этот день мы собирались во дворе примерно часа в два дня. Когда я подошёл, возле последнего подъезда стояла кучка моих товарищей. Ночью я спал сном младенца, но утром пришло осознание, что слова друг и товарищ это не одно и то же. До наступившего рассвета все более или менее близкие знакомые были для меня друзьями и товарищами одновременно, но этим утром я пересмотрел приоритеты и понял, что друзей у меня весьма мало.
Я подошёл, поздоровался и, как ни в чём не бывало, завёл разговор по поводу воскресного похода на озеро Шувакиш. Наша толпа любила ходить туда почти каждое зимнее воскресенье. Там было прикольно: сухие камыши и осока снабжали топливом, и мы прямо на льду разводили колоссальный костёр и в течение часа поедали всё то, что с собой принесли, а иногда и выпивали.
Постепенно все дворовые товарищи, девчонки и Ленка собрались возле последнего подъезда, над которым нависал следующий двенадцатиэтажный дом, представляя уступом своего торца дополнительную крепостную стену. Откинув вечернее происшествие как условное недоразумение, мы стали строить планы на завтра, и наше обсуждение принимало уже бурный характер.
Вдруг к подъезду быстро подвалило человек пять нехилых взрослых парней. Они стали полукругом так, чтоб никто из нас не свалил. В центре стоял вполне взрослый парень со знакомыми чертами это был Мясо.
Ну, где ваш вчерашний герой? он лыбился, набычив голову, глядя из-под бровей.
Я понял, что вопрос относится ко мне.
Чё ты хотел?
Так ты, недоносок, и вправду вызывал вчера ментов?
Ты че, тупой, я что, повторяться буду?!
Ну, тогда я пришёл тебя рвать.
У тебя, я вижу, сплошные крайности. Вчера ружье, сегодня старики1!
Не бойся, они просто постоят, чтоб вы тут все на одного не налетели, а мы сейчас с тобой будем биться.
Дурак ты, Мясо! Мне биться с тобой только в радость: я боксёр, и тебе от меня целым не уйти. Одного опасаюсь: если я тебя забью, мне с четырьмя стариками не справиться.
Немая сцена длилась несколько секунд, затем Мясо улыбнулся и подошёл ко мне с открытыми объятиями.
Ё-моё, в натуре, парни, он дружбы достоин! Он притянул меня к себе и обнял, затем, словно отпихнув, развернул в сторону моих товарищей. А это говно выбрось и забудь.
Пусть это говно, сказал я, освобождаясь из его рук, но это моё говно.
От его улыбки несло вином и луком.
Ладно, Гриша, твой двор твои порядки. Но, если кто тебя тронет, знай у тебя есть я! Я за тебя лягу!
Пятёрка быстро свернула свой строй и удалилась со двора вон. Их провожали молча, а товарищи, пряча взгляд.
Гриша, а ты знаешь, что у Мяса ружье было незаряженным?! взорвала нависшую тишину Ленка.
А ты знала, когда вставала между нами?!
Ну, да! улыбнулась она. Знала.
Ну и дура! ответил я после паузы. Я-то не знал и умирать за вас шёл по-настоящему, а не понарошку.
Вдруг стало горько, противно прямо до блевоты. Я цыкнул плевок под ноги только что желанной девочки, развернулся и пошёл через школьный двор в сторону дома. Ленка, срывая голос, долго в спину звала, называя то Гришей, то Сашкой. Я не отвечал. Ко мне пришло второе озарение: поступок это доблесть перед собой, а не перед окружающими.
Когда я шёл через школьный двор, из-за угла школы появился вчерашний дядя, он узнал меня, но повёл себя как-то странно. Зачем-то открыл свою сумку и, не глядя в неё, чего-то там пошарил, затем, резко развернувшись, почти бегом скрылся в обратном направлении.
Обида на сердце оставила большой рубец, но потребность в общении через полтора месяца вернула меня назад, во двор к друзьям-товарищам.
ЖИЗНЯ
Со мной и Гришей происходило достаточно много приключений, драк, разборок, недоразумений это отдельные темы отдельных рассказов. Но для оценки моего духа на день призыва следует, наверное, дать краткое повествование о моей жизни.
У меня очень ранняя память, и яркие события я помню с момента моего движения из пустоты на белый свет.
Первый осознанный поступок я совершил в яслях. Мне было чуть больше трёх лет. Это осень 1967 года.
Мои ясли находились на улице Кировоградской, дом тридцать один. В тот день утром меня туда вёл отец. Я не помню, кто меня туда обычно водил, но тот день запомнился особенно. До тридцать третьего дома он нёс меня на плечах, и это было здорово, а потом предложил мне немного пройтись пешком.