Мила перевелась на заочное отделение и теперь работала на фабрике. Сначала было трудно работать в цеху. Но Мила с упорством, присущим ей во всём, осваивала свою профессию и добилась, что стала работать не хуже тех, у коло уже был многолетний стаж. И вскоре она стала одной из лучших работниц цеха. Ей стали поручать сложные технологии, а затем перевели на новые станки. Её фотографию поместили на почётную доску фабрики. На фабрике работали все женщины. И директор фабрики, и начальники цехов, все были женщины. Единственный мужчина на всю фабрику, был хромоногий Викентий Пронин. Тихий и малоразговорчивый молодой мужчина. Выросший в детском доме. Но и он в середине осени ушёл на фронт добровольцем, санитаром в полевой госпиталь. И прислал письмо на фабрику. Получив от него письмо, на фабрике собрали посылку с тёплыми вещами, домашними пряниками, положили в посылку свои письма и отослали ему на тот адрес, что был на конверте. Так на фабрике появился «кадровый», как назвала его директор фабрики, красноармеец. Подходил к концу декабрь
Новый год ничего радостного не принёс. Дедушка Павел и бабушка Поля так и не вернулись к концу года. От отца уже давно не было писем. Андрей продолжал числиться в безвести пропавших
Мила зачастила с работы в военкомат
Софья какое-то время не звонила и Мила, выбрав время, пошла навестить Вику
Оказалось, за это время Софья «вышла замуж за очень хорошего человека».
А Вика где, не видя нигде ребёнка, спросила Мила.
Софья выгнула шею, как гусыня, которая подавилась орехом. Повертела головой, глотнула несколько раз воздух, будто пытаясь что-то сказать, но забыла слова. Затем, приняв горделивую позу, выговорила:
А Вика , Софья опять выгнула шею, набрала полные щёки воздуха, глотнула его, и продолжила с ноткой своей правоты, Вику мы определили в детский дом, и дальше с той же ноткой в голосе своей правоты, авторитетно пояснила: « По настоянию мужа, он выбрал очень хороший детский дом, что такого, что Вика будет расти в хорошем детском доме, я навещаю Каждый день ».
Мила оторопело смотрела на неё. В голове у неё стало пусто, ни одной мысли. Придя немного в себя от такого известия, Мила горестно сказала:
Мстишь за своё детство своей же дочери маленькому беззащитному ребёнку?!
Софья, переменив горделивую позу на страдальческую, уныло тянула слова: «Пойми меня, Мила, я не могу жить одна, не могу! Мне муж нужен, а не память об Андрее, пойми ».
При упоминании Софьей об Андрее у Милы к глазам подступили слёзы. И она низко наклонила голову, чтоб Софья этого не увидала, убирая с подола своего платья не существующую соринку, Мила старалась сглотнуть ком в горле и унять слёзы. Кое-как совладав с собой, спросила:
Когда отвезли, у Милы подступившим плачем перехватило горло, пересохло во рту, вопрос прозвучал полушепотом.
Да, недавно же, с неделю всего, как будто это обеляло её, воскликнула Софья.
Глава 4
Домой Мила вернулась как в угаре, до неё никак не могло дойти, что про детский дом и Вику, это правда. Уснуть она не могла. Лежала с широко распахнутыми глазами и перед ней опять и опять возникало лицо Софьи. И её голос с нелепыми словами о Вике
Мила осязаемо чувствовала прикосновение рук малышки, её лепет, видела её улыбку, слышала её смех
В голове у Милы была всё та же пустота, как там у Софьи, когда та сказала ей про детский дом и Вику.
И только за полночь Милу как ожгло это реальность. Вика уже минимум неделю где-то среди чужих людей, маленький беззащитный ребёнок! Так чего же она ждёт?! Мила вскочила с постели и поспешно стала одеваться.
По ночному городу Мила едва не бежала, но ей всё казалось, что она очень медленно идёт. Остановив какое-то ночное авто, Мила умоляюще попросила подвезти её. За рулём сидела крупная женщина в военной форме. Внимательно посмотрев на Милу, она отрывисто спросила куда.
Открыла Миле дверь Лима Валерьевна и, стоя у дверей, сказала, что Софья теперь живёт у мужа, а сюда наведывается, вот вчера заезжала. «Так, значит, я вчера застала её здесь случайно! Знает Лима Валерьевна, что Вика в детдоме или нет?». И Мила, набравшись смелости, спросила:
А Вы знаете, что Вика в детском доме?
Лима Валерьевна, растягивая слова, ответила:
Я не могу влиять на решения Софьи, она уже совершенно взрослая.
Но Вы же бабушка! непроизвольно воскликнула Мила.