За спортзалом виднелась полоска моря, такая же синяя, как тетрадки, которые мне выдала фрекен Эрлинг по прозвищу Трясогузка. Ласточки, словно стрелы, рассекали небо. Я сосала нижнюю губу, она была соленая и медленно опухала. Краем глаза я подсматривала за Исаком – он тер оцарапанный нос.
"Сыграем в крестики-нолики, тупица?" – написала я на клочке бумаги, вырванном из тетради в клеточку, и подсунула Исаку. Он нарисовал крестик и подвинул бумажку ко мне.
Мы сыграли десять партий подряд, а учительница тем временем все распространялась о домашних животных – хотела выяснить, у кого из нас есть дома питомцы. Я выиграла восемь раз, и Исак совсем скис. Два моих поражения объяснялись тем, что, когда Трясогузка обратилась с вопросом ко мне, я вспомнила о Килрое и сказала, что у меня есть собака. Где он теперь? Увижу ли я его когда-нибудь? Может, на самом деле у меня уже и нет собаки.
Почти у всех в классе были какие-нибудь животные. Фрида сказала, что у нее живет попугай, Катти – что у нее есть шетлендский пони, только его держат в деревне. У Мурашки был говорящий попугай, у Пепси – овчарка, у Нетты – кот, а у Водяного – рыбки. Стефан рассказал, что у него раньше жила летучая мышь, но она поранила крыло, и отец ее убил. У Данне в клетке на участке жили кролики, у очкастой Анны – странствующий палочник[4].
– Птицы, – сказал Исак, когда очередь дошла до него.
Учительница поинтересовалась, какие именно, но он не смог вспомнить название, только промямлил: "Коричневые такие". Фрекен Эрлинг сказала: хорошо бы кому-нибудь принести своих питомцев в школу. Я надеялась, что меня она не попросит. Ведь пропавшую собаку в класс не приведешь. Учительница обратилась к Исаку.
– Ладно, – согласился он.
Исак поджидал меня после последнего звонка. Я нарочно замешкалась. Не хотелось встретиться с владельцем джинсовой куртки, которую я стащила в коридоре. Судя по размеру, парень был настоящим верзилой. Поэтому я задержалась в классе, когда все остальные устремились прочь, словно подхваченные ветром пушинки одуванчика.
– Тебе в какую сторону? – спросил Исак вполне дружелюбно.
Чего привязался? Может, хочет завести меня подальше, а потом возьмет да и столкнет в какую-нибудь канаву. С него станется.
– В другую, – отрезала я.
– В какую другую?
– Не в твою.
Исак с любопытством разглядывал мою куртку. И явно не собирался отступать.
– Где ты ее раздобыл? – спросил он.
Может, догадался? А вдруг его подослал владелец куртки? Тут я заметила, что к нам вразвалку направляется парень без куртки, живот его так и выпирал из-под футболки. Такому моя куртка в самый раз. А физиономия у него – точь-в-точь как у бульдога из мультфильма, который я видела, когда была маленькой: он гонялся за невинными собачками, чтобы перегрызть им горло. Руки у верзилы побелели от холода, они были такие огромные и мускулистые, словно он каждый вечер упражнялся с гантелями и штангой.
Я взглянула на Исака и ощутила новый прилив злости.
– Нравится?
Он кивнул.
– На, держи! Она мне надоела.
Я стянула куртку и швырнула ему. Исак удивленно посмотрел на меня и принялся просовывать руки в рукава злосчастной обновки, а надутый качок между тем подходил все ближе – похоже, заметил куртку. Он остановился, лицо его болезненно исказилось – видно, мысль мучительно протискивалась в мозгах. Скоро он допетрит, что куртка его. Это открытие сквозь бычью шею отправится прямо к ножным мускулам, и тогда он ринется в бой. Не хотелось дожидаться этого момента.
– Спасибо, но… – смущенно бормотал Исак.
– Пока! Мне пора! – Я рванула прочь.
– Подожди! Давай дружить! – крикнул он мне вдогонку.
– Фигушки! – проорала я злорадно.
Я мчалась сквозь некошеную траву прямо к морю.