Я понял, что не смогу стать врачом.
Морг, догадалась Алика. Что там произошло?
Матвей вдохнул поглубже.
Я сбежал, признался он.
Алика так резко остановилась, что он чуть не врезался в неё и не ушиб, а она этого даже не заметила.
Осторожнее, Аль!
Сбежал?
Да.
Она взяла его за лацкан пиджака. Глаза искали что-то в его взгляде и, найдя, вспыхнули.
Пойдём куда-нибудь, сказала Алика, сжала его руку и зашагала по перрону. Ты всё мне расскажешь.
Они зашли в кафе неподалёку от вокзала. Алика нырнула за первый пустующий столик. Матвей заказал себе кофе и Алике чай, который потом долго остывал прямо перед ней.
Он рассказал, что случилось, начиная с минуты, когда вышел из дома. Алика слушала, ловя каждое слово, не перебивая и, казалось, не дыша. Просто слушала, чутьём уловив, что ему нужно выговорить всё, что он перенёс, передумал и перечувствовал за три последних дня.
Он не стеснялся. Никому другому Матвей не смог бы признаться в слабости, в страхе, а ей говорил, не виляя, всё как было.
Я не могу учиться дальше, заключил он. Завтра утром поеду в институт и заберу документы.
Алика вдохнула, как перед прыжком в воду, задержала дыхание, оторвала взгляд от его лица и посмотрела в огромное окно на улицу. Мимо как раз в это время проехала поливальная машина, заливая дорогу и окропляя тротуар брызгами, яркими, как осколки хрусталя.
Родителям сказал уже? спросила Алика.
Матвей глотнул кофе.
Нет. Отчислюсь, тогда и скажу.
Алика молчала, не сводя глаз с мокрого асфальта.
Ты только не думай, что я совсем ничем не буду заниматься, добавил Матвей. Поступлю в какой-нибудь другой институт. Отучусь на химика или, может, провизора. Не знаю сколько они получают, но надеюсь, не меньше, чем хирурги.
Лицо Алики снова обратилось к нему. На лбу у неё обозначилась едва заметная морщинка. Казалось, она пытается подслушать то, что происходит за окном.
Ты попадёшь в армию, если сейчас отчислишься, сказала она.
Да, наверное, ответил Матвей. О товарище военкоме он как-то позабыл. Но это же не проблема, правда? Сейчас служат всего год. Ты ведь будешь меня ждать?
Глаза Алики распахнулись шире.
Да, но
Вот и всё! Больше мне ничего не надо.
Погоди! Алика придвинулась ближе и коснулась холодной ладонью его руки. Ты поторопился с решением.
Да говорю же, мне уже не стать врачом! Матвей высвободил свою руку и откинулся на спинку дивана. Какие тут ещё могут быть решения?
Матвей, тихий голос Алики проникал в сознание, как дождевые ручейки в землю. То, что случилось, не показывает, станешь ты врачом или нет.
Ещё как показывает! возразил Матвей, изо всех сил сопротивляясь этому голосу и пытаясь стоять на своём. Алика, неужели ты не понимаешь, врач не может бояться мертвецов!
Вышло громко, импульсивно. Алика скользнула взглядом в одну сторону, в другую, потом снова посмотрела на Матвея.
Не кричи, пожалуйста, сказала она. Бояться смерти нормально. Это заложено в человеке природой. Инстинктами. Как врач ты сам можешь мне об этом рассказать.
Я не врач, попробовал вставить Матвей.
Но Алика упорно продолжала:
Страх смерти заставляет беречь жизнь. Из-за него люди придумали про загробную жизнь мифы, целые религии! Страх смерти самый сильный человеческий страх. Так почему ты решил, что справиться с ним будет легко?
Матвей смотрел на тёмную кофейную гущу, заволокшую дно его чашки.
Потому что по глупости думал, что смогу стать хирургом, сказал он. А если кто-то умрёт у меня на столе? Я сбегу из операционной, как сбежал из морга?
Из операционной ты не сбежишь. И ты это знаешь. Тем более, что не у всех трупов рыжие волосы.
Нет, с тем, что она похожа на тебя, я вроде бы справился. Точнее, понял, что это не ты, и немного успокоился. Но когда патологоанатом начал рассказывать, как вскрывают тело, шаг за шагом, я уже не мог себя контролировать.
Алика едва заметно, очень нежно улыбнулась.
Не требуй от себя всего сразу. К смерти надо привыкнуть.
Мой отец не испугался, когда впервые увидел труп, возразил Матвей.
Да что ты сравниваешь! Алика прихлопнула ладонями по серо-белой столешнице. Твой отец маньяк. Уж прости! Он за болезнями не видит людей. Даже когда рассказывает что-то, говорит: «Сегодня я видел опухоль», как будто она существует где-то вне пациента. А ты другой. Ты сопереживаешь. В следующий раз будет легче. Когда тебе в морг? Завтра?