Не надо, все хорошо, попросила Яра.
Он с силой сжал подлокотник и продолжил.
После двух твоих попыток самоубийства, Кирилл качнул головой, словно пытаясь отменить сделанное Ярой, меня выбрали как человека, который может тебя сломать. Не тело, так хотя бы душу. Они подумали, что у меня хватит интеллекта.
В этот момент Яра подтверждающе кивнула и простосердечно улыбнулась. Кирилл тоже улыбнулся, но скорее от боли, чем от простосердечия.
Мое время тоже вышло. Завтра тебя, скорее всего, убьют. Меня отправят назад, отрабатывать долг, Кирилл снова остановился, ему казалось, что он вышел из тела и смотрит на этот разговор со стороны, но все можно изменить. Меня никогда не любила жизнь, все тумаки, которые она мне отвешивала, я получал в самый неподходящий момент и исподтишка. Я превратился в бетонную глыбу, которая ничего не чувствует, ничего не хочет и ни о чем не мечтает.
Он почувствовал, как у него задрожали губы и медленно сглотнул.
Моя душа забралась в эту каменную глыбу, выдолбила там себе крошечную норку и поселилась в ней. Никто не мог её найти. А потом пришла ты. Я не знаю, каким путем Но ты зашла внутрь. Вместе со своими большими глазами и этими маленькими рыжими кудряшками. Нашла то место, где скрывалась моя душа и села рядом с ней. Ты отогрела её, отпоила, ты заставила её снова взглянуть на свет.
Яра смотрела округлившимися, блестящими глазами и прижимала почему-то дрожащие ладони к животу. Кирилл тоже не отрывал взгляда от этих круглых глаз, и ему казалось, что он перетёк в них. Губы становились ватными, а ладони влажными. Но он не мог оторваться.
Мне казалось, что я не хочу этого. Но глядя на тебя я понимаю, что был не прав. Я хотел, чтобы меня нашли. Хотел, чтобы меня нашла ты. Я понимаю, что место, в котором мы разговариваем, не может вселить доверия. Здесь ничто не вселяет доверия. Я знаю, что тебе пришлось пережить. Мне больно при одной мысли об этом. Но сейчас. У нас остался один день до смерти. До твоей смерти, Кирилл запнулся, и, наверное, моей тоже. Я знаю, что мое предложение покажется тебе ложью, но это единственный шанс на спасение. Изначально, моя задача была заставить тебя быть податливой в постели с любым мужчиной, довести тебя до такого состояния, чтобы ты перестала сопротивляться. Я думаю, ты это понимаешь.
Яра кивнула.
Если мы покажем, что ты перестала сопротивляться, то сможем выиграть время. Одна. Две недели максимум. За это время я смогу подготовить твой побег и вывести тебя отсюда. Чтобы это сработало сегодня между нами должна случиться половая близость, Кирилл опять поморщился от неправильного слова, и опять не найдя чем заменить его, продолжил, к счастью для нас, камеры пишут только видео. Я понимаю, что в свете того, что я сказал, это можно расценить, как попытку заставить тебя сделать то, к чему тебя готовят.
Яра смахнула выкатившуюся слезу и молчала.
Ты стала самым важным человеком для меня. И если ты сейчас ляжешь на кровать, то я подниму твое платье и войду в тебя, и это изменит решение Хилого, и ты будешь жить.
Яра никак не реагировала, она застыла от услышанного, как остывающий шар стеклодува и не могла пошевелиться.
Я не знаю, согласишься ты или нет. Но должен предупредить. Даже если ты не будешь смотреть на меня и не проявишь никаких знаков внимания, я все равно не смогу отреагировать на тебя равнодушно. Не жди, что у меня не будет стоять. У меня и сейчас стоит при мысли об этом. Я мечтаю о тебе, я хочу касаться тебя. Мне кажется, что я ничего не видел в жизни красивее, чем твоя кожа. Я мечтаю облизать твои щёки с веснушками, увидеть какая ты между ног, почувствовать, как ты сжимаешься на мне, Кирилл сделал паузу и изменившимся голосом добавил, девочка моя, лисичка моя.
Произнося последние слова, он почувствовал, как на его лбу выступила крошечные капли холодного пота. Ничего более откровенного и обнаженного Кирилл в своей жизни не произносил. Он не мог поверить, что сказал все эти слова с таким взглядом и таким тоном.
Но не он один не мог поверить. Застывшая Яра поглощала происходящее всеми органами и всеми чувствами. Она тоже не могла поверить. Ей казалось, что она шла по пустыне сто лет и вот, первый раз за столько времени, достигла воды. Живительной, воскрешающей, растопляющей влаги, о которой она мечтала, без которой уже почти умерла.
Стараясь запечатлеть мгновение, она смотрела на Кирилла, так, как, наверное, сказочные эльфы смотрели бы на раскрывающиеся бутоны утренней розы.