Игнорируя мои рывки и проклятья, Гарри тянется и рывком расстегивает молнию моего защитного комбинезона. Словно сговорившись заранее, они ловко стаскивают его с меня вместе с ботами. За этим, сложив на груди руки, хмуро наблюдает Синевласка, но не спешит окорачивать расшалившихся прихвостней.
Я по-прежнему не позволяю себе реветь, но сколько угодно ругаюсь. Изощренно и по-черному, используя весь свой лексикон и даже больше.
Да у нее и сисек-то еще нет! разочарованно констатирует Рыжий.
Наверное, под этими грязными тряпками не видно, предполагает громила.
Пацаны глумливо ржут, задирая на мне футболку.
Упс! Да она же лифчик не носит!
А на кой он ей? Где ты там сиськи-то увидел?
А ты чего не носишь? задаю встречный вопрос. Вот вам обоим он бы точно не помешал, уе..ки!
Раздается новый взрыв хохота, но мучители так увлечены новым развлечением, что мои слова их почти не задевают.
Ублюдки! Сволочи позорные. Падаль! Капец вам, суки! Вы трупы, клянусь! ору, дергаюсь и сыплю пустыми угрозами, осознавая, что на этот раз конкретно попала.
Попала, как еще никогда в жизни.
А ниже? Покажи нам, что там у ее ниже? сдавленно сипит вошедший во вкус Рыжий, едва не капая на меня слюной.
Хтон, ты чего ни разу бабу снизу не видел? презрительно кривится Синевласка, вдруг тоже оказавшийся рядом.
В какой-то миг кажется, что происходящее, ему совсем не нравится, но он не решается остановить товарищей, чтобы не показаться слабым и не потерять свое лидерство.
Ты, можно подумать, много видел, огрызается разошедшийся родственничек Меддина и командует Рыжему. Снимай трусы!
Сам и стаскивай, раз тебе надо, неожиданно мнется тот.
Затевается перебранка, и становится ясно, что далеко не все готовы перейти черту и совершить столь отвратительный поступок. Хватка на моих конечностях ослабевает, и я, пользуясь моментом, делаю отчаянный, на пределе сил, рывок.
В голове словно что-то взрывается. Я едва не теряю сознание от пронзительной боли в висках, а когда снова себя осознаю, обнаруживаю, что совершенно свободна. Охая и шипя от боли все же меня успели как следует отмутузить поднимаюсь на ноги.
Поднимаются и мои противники, неизвестно как разлетевшиеся по сторонам метра на четыре. Не сводя с них настороженного взгляда, одновременно пытаюсь сообразить, как же так вышло и опустить задранную футболку. Второе получается не сразу, а первое так и вообще непосильная мне задача.
Я вся дрожу, точно стебель хакса на ветру. Голова кружится, волосы выбились из кос и лезут в глаза. Разбитую губу щиплет, а в босые ступни больно врезаются острые побеги.
Не подходи, сука!
В руках у Синевласки появляется шокер, зловеще поблескивая разрядами карманной молнии. Таким здесь принято отгонять одичавших канисов, стаи которых кочуют по полям. Рожи у остальных пацанов злые, и не предвещают ничего хорошего.
Опусти игрушку, Джонни, раздается неизвестно откуда незнакомый мне спокойный голос, и мальчишки принимаются озираться.
Я тоже.
Рейн, это ты? каким-то неожиданно льстивым голосом тараторит Синевласка, пряча в карман шокер. А мы тут воровку поймали. На твоем поле, между прочим! уведомляет он невидимого незнакомца.
Пространство напротив меня неожиданно идет маревом, из него проявляется субтильный парень с растрепанными темными волосами и непроницаемым взглядом огромных, слишком серьезных для подростка глаз. Некоторое время он на меня смотрит, и чувство такое, что заглядывает в самую душу, а вот по его лицу невозможно прочесть, о чем он думает.
И неважно. От него я тем более ничего хорошего не жду. Для меня противников стало на одного больше, и этот явно псионик. Еще одна заносчивая задница по мою душу.
Меня зовут Рейн фон Аделхард. Этот участок принадлежит мне, мисс. Вы нарушили частную территорию и понесете за это наказание.
Ну вот! Еще один мучитель явился на мою голову. Хорошо выделываться, когда ты сыт, обут, одет и не перебиваешься на сублимированных пайках изо дня в день.
От злости и безысходности шумит в ушах, и я ору:
Накажи свою мамашу, богатенький ублюдок!
Смачно плюю младшему Аделхарду под ноги и Не понимаю, как снова оказываюсь на земле, да еще и перекинутой через его колено. Костлявое и твердое, оно упирается мне прямо в живот, а на мой зад градом обрушиваются неожиданно увесистые шлепки.