Почему почти? Потому что с какого-то перепуга приглянулись эти редкие, без подлеска, насаждения местному эксгибиционисту, дурачку и маргиналу Ваське. Ваську в деревне знали все, так как не было в окрестностях бабы или девки, которой он хотя бы раз да не продемонстрировал свое основное мужское достоинство. Обычно он выскакивал из кустов, как черт из табакерки, и с победным «ха» распахивал свой плащ, под которым, естественно ничего не было. Поначалу бабы пугались, визжали и лупили Ваську по горбу, кто чем мог, потом привыкли и уже проходили мимо, даже не повернув головы, обращая внимания не больше, чем на статую. Ну стоит и стоит мужик голый, так что ж теперь домой не ходить. Васька на такую реакцию всегда страшно обижался и понурившись, отползал в кусты ждать более эмоциональную жертву. Вот и в это раз Ваську в приметном желтом плаще я заметила еще издали, но дорога в деревню была одна, а лезть по полю в обход было лень. Васька тоже заприметил «жертву» и зашевелился. В лицо он меня не знал, однако сообразил, что девушка молоденькая, впечатлительная, значит среагировать должна соответственно, долгий визг, а может даже обморок был обеспечен. Надо отдать должное Ваське, он своих «жертв» никогда не обижал, с сексуальными намерениями не приставал, просто ему было в кайф наблюдать за растерянностью и смущением дам. Он от этого получал чисто моральное удовлетворение. Вот и в этот раз он выскочил на дорогу, предвкушая удовольствие от момента неожиданности.
Ха! сказал Васька и распахнул плащ.
Ничего особенного! буркнула я и почесала дальше.
Васька понуро поплелся в кусты, бурча себе под нос о распущенности современной молодежи, которую дескать ничем не проймешь.
Бабушка обрадовалась мне несказанно. А как же ж. Морковка не полота, малина не собрана, смородина осыпается, траву косить-носить некому, а картошку жуки сожрали. Как же я ненавижу сельхоз работу. Особенно сбор колорадских жуков. Поймут меня те, кто проводил на картофельном огороде по полдня, стряхивая веником жуков и прожорливых личинок, которые, если их не собирать, уже к концу июня оставляли от сочной ботвы, только голые, скорбно торчащие огрызки. После такой работы спина не разгибалась совершенно, ноги отказывались шевелиться, а перед глазами, стоило их закрыть, немедля возникало шевелящееся серо-буро-полосатое полчище. Мне же хотелось еще после картошки сбегать на речку и спокойно почитать под крутым бережком. Поэтому с жуками я расправилась довольно быстро. Постряхивала половину в ведро, половину на землю и торжественно вручила бабуле добычу. Неодобрительно поохав, но не найдя возможности найти брак в работе, бабуля отпустила на речку с условием вернуться не позже десяти вечера. Радостно подхватив томик Майн Рида и банку для ягод, я отправилась вниз по деревне. Обычно я не ходила этой дорогой, предпочитая срезать путь через огороды, но в один из домов ниже по улице приехали новые жильцы: отец, мать и парень лет 19, то есть года на 2 старше меня. Он был довольно симпатичный, темноволосый и темноглазый с уже по взрослому сформировавшейся фигурой. Конечно я ни на что такое не рассчитывала, просто мне хотелось еще раз посмотреть на него, может он будет во дворе или где-то около дома. Парня я не увидела, зато около крайнего дома наблюдалось подозрительное скопление народа. В стороне я заметила Соньку, свою приятельницу по детским играм, она стояла рядом с бабкой и с жадным интересом прислушивалась к разговорам.
Что случилось то? дернула я Соньку за рукав.
Сонька обрадовалась новому лицу, видно так не терпелось ей поделиться новостями
Ну где ты ходишь? жадно зашептала она, хватая меня за руку. ты что, не знаешь! Таиска то помирает.
Как!?
Да так! Как все, так и она! Да только она же колдунья, вот и мучается третий день. Душа, говорят, отлететь не может.
Да ну. Бред! Не верю я в эти россказни. Просто человек жив еще, может просто болеет и ее лечить надо.
Ну ты дура! от возмущения Сонька аж поперхнулась. Ее родне доктор еще месяц назад сказал, готовьтесь, больше 12 дней ей не протянуть, сердце останавливается. А она вон сколько уже, да и теперь и сама измучилась и родственников до белого каления довела. Вроде уж и дышать перестала и сердце не бьется и пульса нет. Они в слезы, гроб волокут. А она через полчаса глазки открывает и как ни в чем не бывало, каши с молоком просит.