Борец за всеобщее равенство Иван Ухин сник и какое-то время не показывался на улице. Между тем «племянник» Тимофеевны быстро и на зависть всей деревне расширил производство самогона и практически прекратил его закупку у селян. Зависть мужиков превратилась в алкогольную тоску, и многие из них принялись хлебать свое доморощенное спиртное сами. Например, за пару недель дикого запоя Иван Ухин уничтожил почти весь свой запас не очень-то качественного спиртного не успевшего пройти очистку по методу бабушки Тимофеевны. Сивушные масла, страшное умственное и физическое напряжение принесло свои плоды: Иван вдруг понял, что движущей силой экономического производства является не соцсоревнование с его грамотами и копеечными премиями, и даже не объединение людей в простодушный колхозный коллектив, а жесточайшее, лишенное намека на гуманность, капиталистическое соперничество. Бывший коммунист Иван Ухин сжег свой партийный билет на синем спиртовом пламени и поклялся стать беспринципным дельцом. За окном лил проливной дождь. С треском ударила молния, и в доме погас свет. От руки Ивана с зажатым в ней горящим партбилетом на стене, рядом с телевизором, плясали жуткие, средневековые тени, напоминающие взлохмаченных ведьм.
Все!.. прошептал самому себе Иван. Вы, сволочи, мне всю жизнь врали, а вот теперь я дураком быть все-таки перестал.
Тут он, не глядя на сатанинские, средневековые тени широко и истово перекрестился и, хотя женины иконы висели на восточной стороне комнаты, низко поклонился пустой западной стене
Между тем «фирма» Тимофеевны, возглавляемая «племянником», в погоне за сверхприбылями, давно забыла о бабушкиных травах и стала впрыскивать в самогон супердешевую, заграничную «химию». Новая добавка имела довольно приятный запах, но наутро валила людей с ног страшной головной болью, а кое-кого, цепко ухватив за желудок, пыталась еще и вывернуть наизнанку. Отдыхающие «боровички» страдали, но продолжали пить. Увы, но людская разобщенность, наспех украшенная витиеватыми речами Михаила Сергеевича Горбачева, как нищенская сума цветными, дешевыми картинками царила не только в Верхних Макушках, а во всей стране, так сказать в целом. Народ был похож на хрупкую сталь, но совсем не из-за своей природной слабости, а из-за утраченных надежд. Эту «сталь» закаляли не раз, не два и даже не десять, ее «закаляли» до тех пор, пока между зернами металла не образовалась пленка окислов. «Пережженная сталь» стала хрупкой, как стекло и была годна только в переплавку.
«Племянник» и его дружки продолжали слизывать сверхприбыли до тех пор, пока не пустили в «производство» раздобытую где-то по дешевке машину свекольной патоки трижды перешагнувшую срок годности, но годности не в смысле ее употребления, а в смысле безопасной утилизации на свалке. «Сытые Боровички» наконец-то проснулись и вспомнили, что заповедь «не убий» обращена не только к людям вообще, но и к бесчестным продавцам в частности. Вот так вдруг среди возмущенных селян оказалось немало здоровых, рослых мужчин из «Боровичков». Иван Ухин понял, что пришло его время. Прихватив с собой Витьку Кузьмина, как доказательство и первопричину общественной беды и сумку с оставшимися бутылками он направился в «Боровички». Витьку грызла совесть, он почти не сопротивлялся и только шмыгал носом.
Устная агитация Ивана в виде явно приукрашенной правды о злодейской «фирме», к тому же щедро сдобренная сносным самогоном, усилила кипение страстей среди отдыхающих в «Боровичках» и однажды ночью селяне были разбужены шумом драки возле дома Тимофеевны. Люди с надеждой прильнули к окнам. Уголовники оказались не такими уж крутыми ребятами и быстро проиграли бой. Разгневанные «боровички» побили спиртозаводчиков ногами, (тут почему-то больше всех досталось хроническому неудачнику Витьке Кузьмину), а затем попытались поджечь дом Тимофеевны. Увидев, что битва практически закончилась, селяне выползли на улицу. Они спасли старушку, потушили горящую крышу, а «племянник» и его подельники черт бы их побрал! исчезли без следа в ту же недобрую, но все-таки справедливую ночь.
Иван Ухин торжествовал. Как пробудившийся после долгой спячки вампир, ночами и в одиночку, он пробирался в «Сытые Боровички» и предлагал свой товар за полцены. Отдыхающие «боровички» уже в полной мере вкусившие химической отравы и самогона из патоки сначала не верили Ивану, но тогда бывший коммунист и теперешний «беспринципный делец» открывал бутылку и начинал пить самогон сам. Осторожно, шаг за шагом, как трудолюбивый, но не очень-то желательный на огороде крот, двигался Иван к своей цели. Его самогон начали покупать За Иваном потянулись и другие селяне нужно было как-то жить, а нищенская зарплата обеспечивала минимум потребностей и будила максимум нелегальных способностей.