Я денег дам.
У меня их нет. Все деньги у моего многоуважаемого опекуна. А кто он? Где он? Только адвокат знает. Но на мой вопрос он не ответил. Сказал, что Громов жутко занятой человек.
Щёлкает зажигалка. Кончик сигареты загорается.
И мужчина бросает быстрый взгляд на мои ноги, короткую юбку.
Забирать последнее у проститутки не для меня, выплёвывает с пренебрежением.
Мне послышалось?
Я не проститутка!
Заметно, летит саркастичное. Затягивается и наконец переключает всё внимание на меня. Ремонт на четыреста штук. Выбирай, где будешь отрабатывать. Стриптизёршей в зале или танцевать приваты? Во втором дороже. Клиенты дают много чаевых. Тельце у тебя отменное.
Четыреста штук!
Да мне столько даже родители не давали!
Я заплачу, что ты говоришь, Яра, совсем из ума выжила?
У тебя денег нет, делает глубокую затяжку.
Вместо того, чтобы паниковать дальше сглатываю от вида красивых пальцев.
Мысли невольно рисуют их между моих ног.
Нет-нет-нет!
Откуда это дерьмо в голове? Тяга в груди? И пожар внизу живота?
Я возбуждена и не понимаю, какого хрена.
И как вы это поняли? хочется жутко съязвить.
Да, одеваюсь я сейчас не лучшим образом. Я продала часть одежды и накупила себе всякого дерьма. Неожиданная смена имиджа. В клубах в скромном сарафане я смотрелась чужеродно. А вот в проститутском платье слилась с толпой. И перестала привлекать к себе внимание идиотов, которые любили шутить про скромных девочек.
Вижу, звучит опасно. Ок. Отработаешь по-другому.
И опять жалящий взгляд проходит по моему телу.
Прикрываюсь руками.
И опять не от тревоги или страха. А от грёбаных сосков, таранящих ткань платья.
У меня был крайне тяжёлый день, всматривается в моё лицо. Расслабишь меня.
Окурок отправляется в пепельницу у него в двери. Через секунду мужчина тянется ко мне своей ручищей.
И только сейчас опасность сигнализирует в мозг.
Приказывает бежать, отбиваться, выпрыгнуть в окно!
Ватная ладонь взмывает в воздух. И тут же перехватывается огромной лапищей. Как и вторая рука.
Крепкий мужчина со стальной хваткой задирает руки над моей головой, держа и не отпуская.
Вырываюсь и сама себе больно делаю.
Я не буду с тобой спать, тварь! кричу и извиваюсь на чёрной коже от обиды, страха и пламени во всём теле. Маньяк! Насильник! Извращенец!
За базаром следи, до дрожи грубо бросает.
Чёрные угольные глаза смотрят, не мигая. Не карие, а реально чёрные, заволакивающие странной одержимостью? Помешательством? Он под чем-то, что ли?
Не знаю насчёт него. А вот за себя сказать могу.
Горит всё. Зудит. Особенно между ног. У меня такое было уже. Во время поцелуя с парнем. Хоть и девственница, прекрасно знаю, что возбуждена.
Этот Артём Подсыпал мне грёбаного возбуждающего.
И вместо того, чтобы воспротивиться этому колену между моих ног, хочется об него потереться.
Дьявол!
Не пойму, плакать то ли от страха, то ли от жжения.
Я деньги принципиально не беру. Надо учить таких, как ты, как надо вести себя в обществе, раз родители тебя воспитать не смогли по-человечески.
Красный!
Опасность!
Стрелка доходит до красной и опасной отметки.
Моего терпения и адекватности.
И всё из-за одного слова.
Родители.
Для меня они как красная тряпка для быка.
Он не имеет права о них говорит!
Сжимаю ладони, пытаюсь сдержаться. А не могу!
Собираю во рту слюну и выплёвываю её прямо в лицо ублюдка.
Глава 4
Я передал Ярославе, что завтра у вас встреча.
Ладно.
Плевать. Уж чего-чего, а желания париться с соплячками у меня нет никакого. Но только вот другу я обещал, что, если что-то случится, должен буду присмотреть за ней. И передать ей то, над чем работали её родители долгие годы.
Обещал.
Как и ей. Лиде.
Сжимаю кулаки и еле сдерживаюсь, чтобы не запульнуть телефон в стену.
Пиздец.
В один день потерять лучшего друга и её Паскудно.
Но девчонке наверняка ещё жёстче.
Жива там вообще?
Ни разу со мной не связалась. Я был в отъезде, открывал новый стриптиз-клуб в другом городе. Денег не попросила, истерику не закатила. Ничего из этого. На что вообще жила? А может, в депрессняк ударилась? Или с собой покончила?
Максим всегда за дочь свою боялся, что у той крыша поедет. Поэтому и попросил за ней присмотреть. Я согласился. Мало ли что я под сорок градусов скажу?